Хаос без границ. Интервью с Янисом Адамсонсом и Карлисом Креслиньшем 1

Янис Адамсонс, http://www.ves.lv
Янис Адамсонс, ves.lv
Заснув в Евросоюзе, проснемся в Еврохалифате, а для Евросоюза сейчас главным является равноправие геев.

«7 секретов» поговорили с депутатами Сейма Янисом АДАМСОНСОМ («Согласие») и Карлисом КРЕСЛИНЬШЕМ (Национальное объединение) с некоторой надеждой услышать разные точки зрения или спор о причинах, породивших неконтролируемые потоки беженцев в Европе. О том, почему Европа столь вяло и беспомощно защищает свою внешнюю границу, почему не способна оперативно регулировать массовые потоки искателей лучшей доли. Но оказалось, что их разногласия по этой теме носят скорее косметический, чем серьезный характер.

— Господа, почему те структуры Евросоюза, которые отвечают за его безопасность, вдруг оказались столь слабыми, что не способны добиться уважения к внешней границе ЕС не в случае какого–то военного вторжения, а всего лишь встретившись с хаотичным потоком беженцев? После этого мне лично кажется, что и граница ЕС, и его безопасность — сомнительные понятия.

Янис Адамсонс: — Очень просто. Евросоюз деградирует точно так же, как Римская империя. Римскую империю разрушили варвары. Мы оказались перед схожим выбором. Самыми актуальными вопросами для Евросоюза сейчас являются равноправие геев и право их бракосочетания. Все остальное — вторично. Кроме того, Евросоюз почему–то прикидывается, что не знает старый причинно–следственный закон, который по–русски звучит так: «Что посеешь, то и пожнешь!» Результат — потоки беженцев. А Евросоюз не в силах решать даже элементарные вопросы. В итоге можем докатиться до того, что ЕС расколется и образуются как минимум два Евросоюза. Один — вокруг Балтийского моря. Другой — на юге.

— Однако беженцы, даже огромные их потоки для исторического опыта Европы отнюдь не нестандартная ситуация. Почему допускается, что сотни тысяч чужих людей без всякого статуса бродят по Европе? Почему допускается эскалация страха и то, что этот страх провоцирует ненависть?

Я. А.: — Мы с Карлисом трудимся в Комитете по безопасности Балтийской ассамблеи. В мае этого года мы встречались с нашим премьер–министром. Разговор был посвящен безопасности. Он явился иллюстрацией того, как наши политики, как большая часть европейских политиков понимают безопасность. Премьер–министр ознакомилась с представленным нами планом… Кибербезопасность — это очень существенно… Ее следует развивать. Я ей напомнил: «Госпожа Страуюма, Балтийская ассамблея приняла резолюцию о том, что в Риге следует создать центр по расследованию и предотвращению киберпреступлений. А вы в своем ответе на мое письмо написали, что нам такой центр не нужен». Она спросила: «Неужели я подготовила такой ответ?» Я сказал: «Скорее всего, вы его, когда подписывали, даже не читали».

Следующий вопрос — создание Академии национальной безопасности на базе Академии обороны. У нас ведь нет ни одной институции, которая готовила бы полицейских с высшим образованием. Полицейскую академию успешно ликвидировала бывший министр внутренних дел Линда Мурниеце. А премьер–министр на это сказала: «Господин Адамсонс, я недавно посетила резекненский центр по обучению пограничников. У них выдающийся полигон. На нем полицейские могут пройти очень хорошую подготовку».

Но как же это — готовить следователей по убийствам, по рынку наркотиков, оперативных работников на учебном полигоне для пограничников?! Хоть убейте, я этого не понимаю! Но такое вот здесь понимание проблемы.

И даже в том случае, если мы примем менее тысячи беженцев, сколько у нас имеется полицейских, следователей, переводчиков, которые способны работать в этой среде? Кроме того, и наши, и европейские политики не знают содержания тех конвенций, к которым присоединились Латвия и большая часть стран мира.

— Должен ли я из вашего ответа на вопрос о свободном передвижении «неотфильтрованной» массы беженцев в пространстве Евросоюза сделать вывод, что такой порядок вещей определяется правовой и практической некомпетентностью ответственных лиц, лидеров Латвии и Евросоюза? Кроме того, о каких именно конвенциях вы говорите?

Я. А.: — Например, о конвенции, посвященной международному морскому праву. В ней четко определено, что любое военное судно (а военных кораблей у нас еще много), которое заметило какое–либо судно, занимающееся пиратством, нелегальной перевозкой людей, торговлей людьми, должно незамедлительно это судно остановить, людей эвакуировать, а сам корабль уничтожить.

Карлис Креслиньш: — Можно согласиться с Янисом, что ситуация не просто плохая, а очень плохая. На «Делфи» долго висела информация о том, что женщина четырнадцать лет пребывала в браке с котом, а когда кот умер, решила жить с собакой… Куда мы идем? Рождаемость у нас ниже смертности. Мы вымираем. В центре ценностных представлений Евросоюза — человек, которому все позволено. А там, откуда появляются иммигранты, с рождаемостью все в порядке. Каждый волен сам прогнозировать результат. Какое будущее ожидает большую часть европейских стран?

Назову два аспекта, которые характеризуют политику держав, больших стран. Германия — рождаемость низкая, нужна рабочая сила. Потому канцлер Германии Меркель поначалу поддерживала приход беженцев. Были ведь сообщения: «Welcome», «открытые двери»… В свою очередь, Россия, Путин хотят, чтобы была новая Ялта. Но под этим кроется мысль, что мир следует снова поделить на сферы влияния. Ясное дело, что Запад с этим не может согласиться. Кроме того, Россия подчеркивает: мир должен быть многополярным, а не однополярным.

Наблюдая за тем, что происходит в Сирии, я напоминаю себе и советую каждому человеку подумать о том, что никто не отменял реальную политику. Потому что о реальной политике мы мало что знаем. Нам не в полной мере известно, о чем руководители больших стран или их представители договорились между собой. Многие вещи смотрятся так, будто у них весьма разный «тыл». Начиная хотя бы с тех же беженцев. Я на комиссии Сейма по обороне, внутренним делам и предотвращению коррупции сказал: мы на уровне мирового футбола видим большой скандал. Потому что там, в «серой зоне», крутятся миллионы. А теперь беженцы чуть ли не с номерками в руках стоят, лишь бы податься через море. И там крутятся большие деньги. У меня возникает вопрос: неужели и те чиновники, которые говорят, что примем и разделим беженцев между странами, имеют тут свой интерес? Я не знаю.

Я. А.: — А я больше склонен согласиться с мнением, что мир должен быть многополярным. И абсурдно полагать, что, скажем, в Иране, Ираке, Тунисе или Египте понимание демократии будет таким же, как в Европе или Америке. Мы пытаемся навязать им свой ход мышления. Не понимая, что они совершенно другие.

В чем причины того, что там происходит? Например, США превосходно защищают интересы своей национальной безопасности по всему миру и не допустят, чтобы мусульмане смогли между собой договориться. Как только на Ближнем Востоке или в Северной Африке появляется сильное государство, сильные лидеры, к которым могут примкнуть другие страны, так сразу предпринимаются все меры, чтобы их утопить. Вводится так называемый управляемый хаос. Ни одна так называемая «цветная» революция не привела ни к чему хорошему. Кроме Египта, где военные решили, что с «Братьями мусульманами» они катятся под откос, и взяли власть.

— Требует ли данная ситуация каких–либо изменений в концепциях безопасности Евросоюза, Латвии?

Я. А.: — Уже лет десять–пятнадцать длится дискуссия о том, нужны ли Евросоюзу войска быстрого реагирования. Непременно нужны. Если Европа и впредь хочет существовать и развиваться как федерация, то следует добиться того, чтобы у ЕС имелось и вооружение, которым можно предотвращать конфликты. Необходимы решения, касающиеся надзора над спецслужбами, ответственности Кабинета министров, ответственности президента страны. Условия парламентской ответственности мы в этом году ухудшили.

Кроме того, следует понимать, что каждая страна имеет свои интересы. Вопрос: в чем наши интересы? Наши политики не способны их сформулировать. Если в наших интересах, как считают правящие политики, лишь принять беженцев и усердно слушать, что говорят в Брюсселе, то зачем нам такие руководители государства?

Карлис Креслиньш

К. К.: — Скажу очень кратко. По существу, мы должны понять — или мы двигаемся в сторону соединенных стран Европы, или развалимся. В наши дни, в XXI веке, у нас не будет другого способа удержаться вместе. Если мы хотим стать сильными, независимыми и самостоятельными, мы должны стать централизованными. Как США.

Я. А.: — Вот с централизацией я категорически не соглашусь. Уже нынешний статус Евросоюза позволяет ему создавать хотя бы те же силы быстрого реагирования. А вот Америке это невыгодно, поскольку тогда отпадает ведущая роль США в НАТО.

— В международном пространстве я пока что не вижу ни сценариев, ни сил, которые хотели бы поставить точку в этом хаосе, то есть неуправляемом потоке беженцев, искателей счастья.

К. К.: — Верно, во многих делах пока нет ясности. Но в 2008 году я руководил одной из групп, созданных трансформационным штабом НАТО. В ее работе участвовало много ученых, и среди прочего мы оценивали также возможные в Африке, на Ближнем Востоке сценарии. Уже тогда, исследуя военную, политическую, экономическую, информативную, социальную ситуации, можно было предвидеть, что малые страны рухнут, будут военные конфликты. Во–вторых, тоже факт: если у власти долгое время находились диктаторы, то это может в той или другой стране породить конфликт или «цветные» революции. Так что на вопрос, создавались ли подобные ситуации специально, нельзя ответить однозначно.

Я. А.: — К слову, о предвидении. В 2011 году, выступая на Видземском телевидении, я высказал предположение, что тогдашний премьер–министр Валдис Домбровскис, возможно, заключил с еврокомиссаром соглашение, которое допускало, что Латвия примет 40 000 беженцев из Сирии. Я обосновал, какие в связи с этим нас ожидают проблемы. Среди прочего — преступность и угроза терроризма. На следующий день я получил от своих коллег из «Единства» сообщение, что против меня возбудят уголовное дело и подадут на меня в суд. Меня обвинили в расизме. Но до сих пор никто даже не пытался оспорить цифру 40 000. Также до сих пор никто не оспорил допущение, что мы этих беженцев примем. Значит, можно полагать, что все это планировалось заранее.

И еще. В свое время было известно, что в Белоруссии пройдут демонстрации против Лукашенко. И наши соответствующие структуры стали втихаря готовиться к приему 200 000 беженцев из Белоруссии. Слава Богу, ничего подобного не случилось. Силовые структуры Белоруссии достаточно сильны, и оппозиция там — одно название. Кроме того, это была попытка свергнуть лидера, потому что он не допускает разграбления страны. Проблемы Лукашенко начались с того, что он не позволил иностранцам грабить свою страну.

А если говорить о последствиях, то посмотрим, каким был уровень благосостояния, скажем, в Сирии или Ливии. Он был намного выше, чем сейчас у нас. Следовало ли нам его уничтожить, чтобы получить этих людей себе на шею? Это абсолютная тупость.

Сейчас к конфликту подключилась Россия. Если честно, я удовлетворен. Потому как, если восстановится государственность хотя бы в Сирии, поток беженцев остановится и граждане Сирии смогут вернуться в свою страну. Хорош или плох Асад — мне трудно об этом судить. Распространяется мнение, что он тиран, что он пришел к власти недемократическим путем… Но в таком случае недемократичными являются и те монархии, которых там пруд пруди. Тогда давайте выступим против всех. И не станем сортировать лидеров на плохих диктаторов и хороших. В этом случае не может быть крайнего отношения к отдельному человеку. Критерии должны быть едины. Точно так же должно быть исключено деление: этот хороший террорист, а тот плохой.

К. К.: — Есть такое выражение: важно создать представление о реальности. А не сама реальность. В России показывают одно, на Западе — другое. Понятно, что ситуация в России сложная. Надо было снять украинскую тему. Путин выступил на Генеральной ассамблее ООН с сообщением, против которого никто, кажется, не имел ничего серьезно возразить. Ибо кто же скажет, что террористическая организация «Исламское государство» — положительное явление? Против него следует бороться. Призыв был точен. А вот Обаме позволить себе сейчас более жесткое нападение на ИГИЛ посложнее. Приближаются выборы, и он должен считаться с тем, что любая его ошибка будет подвергнута безжалостной критике. Вот, мол, получил Премию мира, а что делает?! Для Путина это не проблема. ТВ покажет то, что нужно. В отличие от России, в СМИ Соединенных Штатов происходит борьба между двумя равноценными политическими силами. Но свое представление о «реальности» создают и Россия, и Запад. У России это получается очень хорошо. Потому что нет конкурентов, которые указали бы, например, на ошибки правительства страны.

Я. А.: — Любой, кто носил погоны, хорошо понимает, что атака с воздуха без сухопутной операции ни к чему не приводит…

— Но если ситуация, как вы сказали, поддавалась прогнозированию, если уже загодя официальная Латвия была готова открыть страну для сравнительно большой массы беженцев, то тем более уместен вопрос: где гарантии, что по причине разгильдяйства лидеров Евросоюза здесь не соберется контингент, намеренный через некоторое время вооружиться?

К. К.: — Да, положение сложное. В Европе, в России. Надеяться на то, что в Сирии у власти останется Асад — это почти невозможно. Я согласен с Янисом, что нельзя добиться победы, если не использовать сухопутные силы. Конфликт очень серьезный, а идея «исламское государство без границ» многим представляется красивой. Саму идею уничтожить нельзя. Многие готовы ради нее умереть. И действительно имеется опасность, что много таких людей появится и в Евросоюзе.

Я. А.: — Когда я слышу, как высшие должностные лица государства вещают: террорист среди беженцев — какой нонсенс, какие глупости, то полагаю, что этим должностным лицам следует покинуть свои посты. Одно дело, если террорист прибывает в какую–либо страну для совершения конкретного террористического акта. Но для того, чтобы влиться в массу, чтобы получить новую идентичность, более идеального пути, чем прибыть вместе с беженцами, нет. А потом, когда наступает час X (будто бы его планируют на 2016 год), они начинают действовать. Плюс их заданием является еще и идеологические действия.

— Повторюсь: почему организации, которые призваны действовать на межгосударственном уровне, не имеют ни эффективного сценария по предотвращению конфликтов, ни хотя бы авторитетных личностей должного уровня, которых можно было бы использовать в целях мирного урегулирования? Ни на Ближнем Востоке, ни на Украине… Какие решения ситуации, по–вашему, наиболее вероятны?

Я. А.: — Евросоюз тоже имел возможность предотвратить конфликт хотя бы на той же Украине. Напомню, тогда, когда нам в прошлом году предложили на ура принять антироссийскую резолюцию, на Украине еще ничего не начиналось. Еще не было ни Крыма, ни Одессы, ни Донбасса. Наша фракция предложила резолюцию, посвященную Украине. Мы призывали: неделимость Украины, неприкосновенность ее границ; незамедлительно заняться расследованием убийств на майдане (погибли 96 человек); сесть за стол переговоров, посвященных возможным изменениям в конституции Украины; решать с ООН вопрос о вводе и размещении в проблемных регионах Украины миротворческих сил. Сейчас и Европа, и Украина пришли фактически к тем же заключениям.

Почему же наши политики не предложили эти инициативы ни Евросоюзу, ни НАТО? У Страуюмы была возможность обогнать Путина. Она бы предложила то же самое, что предлагал Путин. Теперь и наши политики в ответе за то, что позволили развиваться конфликтной ситуации.

К. К.: — Вот тут наши мнения расходятся. Ясно ведь, что в делах такого уровня влияние латвийского правительства весьма незначительно. А вот если говорить о размещении беженцев в Латвии, то оно могло бы быть и побольше. Но я согласен с тем, что в Европе множится страх, налицо неспособность принимать четкие решения (Украина, Грузия, Приднестровье). Какое–то действо без твердой позиции. ООН также являет свою малохольность. Тут надо что–то менять.

Но больше всего волнует то, что именно большие страны начинают подло использовать международные договоры, достигнутые после Второй мировой войны соглашения. В 1994 году, для того чтобы осуществить передачу украинского ядерного оружия России, собрались четыре страны — Россия, Великобритания, Украина и США. Тогда была гарантирована неприкосновенность целостности Украины и т. п. Еще в 2013 году Путин говорил, что Украина неделима, что Крым — составная часть Украины. Проходит время — позиция меняется. Я не сказал, что только со стороны России. События в Сирии могут оказаться запалом большого пожара.

Я. А.: — А я считаю, что все не так уж печально. Думаю, что в ближайшие три–четыре года отношения между США и Россией станут положительно нейтральными. Сколь бы смешно это не звучало сегодня.

О решениях. Без сухопутных операций, направленных на уничтожение террористических группировок, поток беженцев не остановится. Он лишь разрастется. Тогда мы станем говорить не о сотнях тысячах, а о миллионах беженцев. Второе: террористов уничтожить — мало. Если в течение ближайших лет не будет решен вопрос о возвращении и укреплении государственности в тех странах, где она (среди прочих и с благословения Латвии) была разрушена, то однажды утром мы можем проснуться не в Евросоюзе, а в Еврохалифате. Восстановить государственность в тех странах, откуда бегут, — это единственный способ, как нам обойтись без беженцев.


Написать комментарий

Правильное решение, но только жаль что они не лидеры стран,а лидеры стран евросоюза допускают непоследовательность в своих действиях,тем более лидеры малых стран, что сказал старший брат то это закон=а жаль.