Исключение времен инфляции

Артур Филлипс, «Египтолог». Москва, 2005, «Эксмо».


Едва ли не каждый второй западный бестселлер сегодня, во времена не только после Умберто Эко, но и после Дэна Брауна, старается «развлекать, поучая». Рецепт историко-культурологического триллера несложен: более-менее закрученная (хотя и редко оригинальная: чаще всего все бесхитростно сводится к маньяку, подсовывающему сыщикам многозначительные загадки в духе фильма «Семь») детективная интрига помещается в реальный исторический антураж и оснащается отсылками к насыщенным и/или экзотическим культурным пластам.

В ногу с модой


Трудности перевода уже не мешают российским издателям идти за модой с минимальным отрывом: только в той же серии «Эксмо», где сейчас вышел «Египтолог» Артура Филлипса, были уже и «Алиенист» Калеба Карра, и «Дантов клуб» Мэтью Перла. В первом охота за кромсающим мальчиков-проституток маньяком идет в антураже смачно прописанного «бандитского Нью-Йорка» конца XIX века, а сыщикам помогает будущий президент США Теодор Рузвельт. Во второй маньяка, занявшегося в 60-е годы того же столетия в Бостоне кровавыми инсталляциями на мотив Дантовой «Божественной комедии», пытаются ущучить и вовсе поэт Лонгфелло со товарищи – переводчики великого итальянца… Впрочем, «Египтолог» – невзирая на свое настораживающее название (сразу ведь ясно, какой именно бренд тебе пытаются продать на этот раз; да еще и тревожная ассоциация с «Парфюмером»… а ведь очень не хочется столкнуться с очередным кособоким клоном Патрика Зюскинда навроде «Ясновидца» или «Декоратора»), – оказывается лучше и больше своего строго форматированного жанра.

И детектив, и литература


…1922 год. Детектив Гарольд Феррел, нанятый британским богачом, идет по следу парнишки по имени Пол, колониальной трущобной крысы, чей путь обрывается в Египте – там он пропал сразу после окончания Первой мировой… Зато Феррел становится на другой след – странного египтолога Ральфа Трилипуша, разыскивающего в песках гробницу апокрифического древнеегипетского царя Атум-Хаду («Атум-Кто-Возбудился»). В жизни египтолога, вроде бы аристократа и гарвардского выученика, полно загадочных лакун, зато она явно пересекается с жизнью австралийца Пола. А может, и со смертью: Феррел начинает подозревать Трилипуша в убийстве…

«Египтолог» – параллельный монтаж двух линий: дряхлый экс-детектив описывает свое расследование в 1954-м в доме престарелых, египтолог в 1922-м заносит хронику поисков в дневник. Пытливый читатель нащупает главные ответы максимум к середине, но лишь развязка заполнит несколько важных пробелов. Однако главное достоинство романа Филлипса и впрямь не в детективной завлекательности.

…Хороший детектив по определению редко хорошая литература. В детективе (если он не жульнический) все криминальные узелки должны быть развязаны, все логические балансы подбиты. В «настоящей литературе» же, напротив, ни один паззл не может быть собран до конца, и в каждой формуле остается неизвестное. В этой принципиальной нестыковке, в этом некомплекте и есть то, что роднит «настоящую литературу» с «настоящей жизнью» – а значит, цепляет за душу: за вечно неуловимой и неопределимой деталью видится главное, и горечь этого ощущения, собственно, запускает катарсический механизм. Угодить обоим канонам – и «детективному», и «экзистенциальному» – чрезвычайно трудно, и мало кто это умеет.

Филлипсу удается приблизиться к такому результату. Романный герой-расследователь так никогда и не узнает правды, сложив из фактов картинку логически непротиворечивую, но в корне неверную; более информированный читатель вроде бы окажется в курсе всей детективной машинерии… но это ни на миллиметр не приблизит его к ответу на главный вопрос: кто же из героев выиграл, кто получил то, чего действительно добивался, как относиться к выпавшему каждому из них финалу – как к расплате или как к награде? Этот повисший в воздухе вопрос дорогого стоит; он-то и превращает «Египтолога» из добротного ретро-дюдика в хорошую книгу. В книгу о поиске не преступника, но смысла и цели; в книгу об одержимости; в книгу о том, что настоящая одержимость почти способна переломить правила реальности и выиграть у судьбы; но – только почти, потому что судьба сумеет любую твою победу сделать равнозначной поражению; но – выиграть, потому что настоящей одержимости, готовой идти до конца, по силам всякое поражение сделать неотличимым от победы…

Все дело в издательском конвейере?


Филлипсу удался штучный фокус: перепрыгнуть жанровые рамки, не ломая их, заставить текст тревожно мерцать светом «настоящей литературы», не теряя жанровой состоятельности. Почти никто из его коллег такого добиваться не умеет. Не стоит забывать: «историко-культурологический триллер» при всей своей формальной жанровой продвинутости – дитя вынужденного компромисса, вызванного инфляцией детектива. Сюжетный банк вычерпан, ничего невозможно придумать – вот и приходится подкреплять историю интеллектуальными изысками или «физиологическим очерком», как падающую валюту подпирают золотым займом. «Компромиссная» литература по определению может быть качественна, ремесленно добротна – и очень редко действительно хороша…

Другой вопрос – почему при несомненном спросе на такой жанр у русской аудитории удовлетворять его предложением не берутся русскопишущие же сочинители? Акунин и его эпигоны возделывают все же другой участок, претензии на полноценное погружение в ткань истории и культуры у них нету; Алексей Иванов, в свежем «Золоте бунта» сумевший расписать в кондовом уральском антураже XVIII века натуральный голливудский экшн, – и вовсе исключение… Между тем русской жанровой беллетристике, все еще роющейся на свалке устаревших западных фабульных конструкций, грех воротить нос от чужого мидл-класса. И что бы кому-нибудь не сочинить добротного романа про то, как следствие ведет, скажем, поэт Некрасов со товарищи по журналу «Современник»…

Возможно, все дело в издательском конвейере – ведь книга, ради написания которой надо год-полтора провести даже не в интернете, а в архиве или библиотеке, для российского беллетриста по-прежнему оказывается нерентабельной? Или причина лежит глубже, и для увлекательных литературных игр с собственной историей и культурой нужно при погружении в них ощущать азарт и гордость, а не испытывать мучительное дежа-вю от бесконечной циклической повторяемости одних и тех же нерешаемых проблем?..

10.10.2005 , 11:06

chas-daily.com


Написать комментарий