Я должен снять этот фильм! 2

Владимир Молчанов в дни своего юбилея работает над лентой о Рижском гетто

По кромке гopoдcкoгo канала прогулочным шагом шел седовласый Владимир МОЛЧАНОВ и, глядя в объектив сопровождающей его камеры, хорошо поставленным голосом рассказывал о тех временах, когда в Риге за пультом Национальной оперы стоял знаменитый немецкий дирижер Лео Блех, когда писал свои великолепные танго Оскар Строк, тоже прославившийся потом во всем мире. Когда еврейские девушки из Задвинья приезжали в центр на танцы…

В эти солнечные октябрьские дни звезда российского телевидения Владимир Молчанов с женой и соавтором Консуэло Сегурой снимают эпизоды для бyдyщeгo дoкyмeнтaльнoгo фильма о Рижском гетто.

Во мне ни капли еврейской крови

— А вот тут, — Молчанов кивает в сторону Оперы и гостиницы, — моя карьера началась. Когда мне было 18 лет, я стал изучать голландский язык в Московском университете. Через три месяца меня и еще одного мальчика отправили с труппой Национального балета Нидерландов на гастроли: Москва — Ленинград — Рига. Я приехал в каком-то трейлере с декорациями, в гостинице мы жили, а артисты недели две танцевали в Опере, через дорогу. Здесь я и выучил в общем-то голландский язык, впервые общаясь с голландцами с утра до ночи.
— Сейчас вам так хотелось снять этот фильм, что вы приехали даже в дни собственного 55-летия?
— Только вот не надо, терпеть не могу всего этого! А с фильмом произошло совершенно случайно. Мы подружились с Женей Гомбергом. Безотносительно к тому, что я здесь работал полгода, вел утреннюю программу на телевидении. И вот был какой-то мрачный месяц, уже темнело, Женя пригласил нас выпить по рюмке. А потом сказал: “Не хотите, я покажу вам еврейское гетто?” И повез нас с женой Консуэло (мы женаты 36 лет, последние десять-двенадцать лет и работаем вместе, она всегда или мой шеф-редактор, или автор сценариев) на улицу Гоголя, во все эти переулки… Была какая-то сюрреалистическая сцена: его “мерседес”, никакой охраны — и какие-то полупьяные, полуобдолбанные люди-тени. Абсолютные картины Шагала, как он рисовал свой Витебск…
Женя начал нам рассказывать, было интересно, но очень многое я уже знал. Когда я начинал журналистскую карьеру в 70-е, то занялся розыском нацистских преступников. Продолжалось это семь лет. Написал книгу, выпустил дополненное издание. Часть этой книги была посвящена тому, что происходило в Латвии.
Но главное, что когда в 12-13 лет мама привозила меня в Ригу и Юрмалу, я познакомился с еврейской девочкой (не знал, что она еврейка, в детстве это никого не интересует). Ее звали Марика. Была такая детская любовь! Помню, мы гуляли по какому-то лесу, может, в Бикерниеки или Румбуле, не знаю. Она начала рассказывать (а родители куда-то ушли), что здесь ее дедушку и бабушку расстреляли. Я сказал: “Как, почему расстреляли?!” — “Потому что они евреи были”. Во мне нет ни капли еврейской крови. Но мой папа — известный композитор Кирилл Молчанов, вокруг нас были одни музыканты и композиторы, все мы жили рядом и в Москве, и в Домах творчества. Почти все они были евреи. И меня это абсолютно не интересовало. Я тогда уже знал, что моего дедушку, бывшего капитана царского флота, расстреляли, что бабушку отправили в ссылку, а мама была дочерью “врага народа” и ее выгоняли из театрального училища в Москве… Но у нас в семье были только русские.




Цитата


Хожу по улицам Риги, говорю с людьми, а они ни хрена не знают, что у них в Рижском гетто происходило. Но вчерашняя встреча меня потрясла. Две 15-летние латышские девочки, близнецы, рисуют гетто. Я спросил: “Вот вы латышские девочки. Почему вы рисуете эти картины гетто, уничтожения евреев?” Мне перевели их ответ: “Мы очень боимся, что это может повториться”.


 


“Мелодии…” — это не музыка
— И вот теперь третий приезд в связи с этой темой. Вы уже знаете, как назвать фильм?
— Условное название — “Мелодии Рижского гетто”. Нет, в гетто не пели и даже, я предполагаю, не играли на рояле. Хотя один узник рассказывал мне, что слышал, как в одном из домов до акции или, может, после нее исполняли Трио Чайковского… Но “Мелодии” — это не музыка, это все — звуки шагов по грязи и по снегу, звуки рытья ям… Я много раз был на эксгумациях, когда занимался нацистскими преступниками. Мои исследования начались с того, что я нашел документы и написал большой очерк для Комсомольской правды про голландского мультимиллионера Питера Ментена. Он расстрелял там человек 300, украл массу коллекций произведений искусства. После публикации очерка Ментена арестовали, судили, дали ему 15 лет. Я присутствовал на эксгумации в глухом лесу, где расстреливали голландских евреев. И на Западной Украине был. Видел, когда раскапывали общие могилы, видел эти детские бутылочки, в которых сок еще сохранился, хотя прошло столько лет… Здесь, в Латвии, происходило то же самое. Так же везли детские коляски. Так же были эти соски с бутылочками. И я очень зримо ощущаю эту картину.
Все это на меня нахлынуло теперь, и я понял, что сниму фильм. С Ригой, с Латвией у меня связана масса счастливых лет. Я приехал сюда впервые в раннем детстве, потом бывал с мамой, с сестрой, с женой и один. Хорошо знаю Латвию. Знаю много латышей, русских, евреев, которые отсюда. Я был обязан это снять — что и делаю.
— Повлияло, наверное, и то, что сегодня в мире возрождаются настроения национальной, религиозной нетерпимости, а в Балтии бывшие легионеры в почете?
— Я не думал об этом. Старое все равно не вернется, и думаю, во-первых, благодаря тому, что существует государство Израиль. Но вообще фильм не о политике. Это фильм музыки, чувств, эмоций. Фильм человеческих отношений, человеческой ненависти… Не люблю заниматься рассуждениями о том, что ислам уничтожит евреев, ислам и нас, русских, уничтожает, какая разница? Я не об этом снимаю.
Просто хожу по улицам Риги, говорю с людьми, а они ни хрена не знают, что у них в Рижском гетто происходило. Когда хожу по Москачке, меня узнают почему-то, подходят с вопросами, и когда говорю, что здесь снимаю, не понимают. “Да, — говорят, — было здесь что-то, жидов расстреливали”… А молодые вообще не в курсе. Но вчерашняя встреча меня потрясла. Две 15-летние латышские девочки, близнецы, рисуют гетто. Талантливые работы. Я спросил: “Вот вы латышские девочки. Почему вы рисуете эти картины гетто, уничтожения евреев?” Мне перевели их ответ: “Мы очень боимся, что это может повториться. Потому что в мире происходит очень много страшного”. Вот эти девочки для меня очень ценны — в своей искренности, в своем знании истории города, в котором родились, того, что здесь таких же, как они, детей уничтожали…
— Адресат будущего фильма? Где он будет показан, это теле- или киновариант?
— В любом случае это не тот документальный фильм, где дается сухая информация о том, когда, где и сколько человек расстреляли. Это больше эмоциональная вещь. Много музыки, звуков вообще. Использую баллады замечательного чешского писателя, публициста, драматурга Людвига Ашкенази. Он с моим отцом еще в 50-е делали какие-то вокальные циклы. Музыку моего отца использую, у которого есть и опера “Ромео, Джульетта и тьма”, и циклы на стихи еврейских поэтов. Гидон Кремер будет, надеюсь, играть для меня и вспоминать, как его отец бежал из гетто и скрывался почти два года у какой-то латышской женщины. Инесса Галанте на идиш споет и колыбельную, и знаменитую еврейскую песню “А идише мама”. Какие-то детали, которые могли происходить как там, так и здесь, будем снимать в моей деревне, в 100 километрах от Москвы.

07.10.2005 , 11:11

Телеграф


Написать комментарий

Георгий Фёдоров; apologet2@gmail.com.
Если Вы продолжаете ещё работать над фильмом, я могу предложить Вам интересные темы, как свидетель, воочию видевший гетто. С уважением,
Георгий.

Наберите: Георгий Фёдоров, проза.ру - "Глазами беззаботного детства". Там кое-что о гетто взглядом ребёнка. Георгий.

Написать комментарий