Нужны ли стране патриоты?

Сегодня прославившийся на весь мир своими громкими антисоветскими акциями диссидент — не признанный своей родиной герой. Его жертвы и подвиги точно так же, как и он сам, Латвией незаслуженно забыты. Этой осенью Янис Раснач отмечает грустный юбилей: 30 лет назад им был совершен первый патриотический поступок.

Человек–легенда

В середине 70–х годов прошлого века о Даугавпилсе заговорил весь мир. О городе постоянно вещали такие знаменитые радиостанции, как “Свобода”, “Голос Америки”. Поводы по тем временам были весьма значительные: почти на каждый красный день календаря здесь появлялись антисоветские листовки, а на 18 ноября, в День латвийской государственности, над Даугавпилсом развевался красно–бело–красный флаг. Спецслужбы сбивались с ног в поисках группы антисоветчиков, усиленно патрулировали важнейшие городские объекты. Но все эти меры оказывались напрасными: задержать с поличным никого не удавалось, выявить зачинщиков на допросах и обезвредить их — тоже. Кагэбэшникам и в голову не могло прийти, что все эти акции — дело рук одного молоденького паренька из ликсненского колхоза “Красная заря”.

Спустя 30 лет в жизни Яниса Раснача многое изменилось. Сейчас он больше известен как многодетный отец, хозяин самых огромных в Латвии дубов и весьма оригинальный человек. Но Я. Раснач по–прежнему живет на земле своих предков, в Ликсненской волости, и по–прежнему борется. Теперь — за выживание в условиях независимой Латвии, ради которой он в свое время столько перетерпел и перестрадал…

Под кроной вековых дубов

— Очень хорошо, что приехали, — протянул руку Янис Раснач. — У нас здесь такая красотища — времени не пожалеете. Да и осень выдалась на редкость погожей — солнечно, сухо, тепло. Даже летом нечасто подобная погода бывает. Зайдем на минутку в дом — познакомиться с моим семейством, и — на природу. Я с удовольствием покажу вам свои владения.

Приятный голос, плавная русская речь, обезоруживающая улыбка моего собеседника сразу располагали к себе. Хотя в моих представлениях были далеки от образа бунтаря, человека–легенды.

— Прошу знакомиться: моя жена Лиля и детки — Яков, Иосиф, Ариэль, Даниэль, Суламита. У нас настоящая “семь я”: жена, я, четыре сыночка и лапочка–дочка. А уже где–то через недельку будет “во–семья”, — с улыбкой показывает Янис вытянутый большой палец. — Со дня на день ожидаем пополнения.

— Уже знаете, как малыша назовете? — в деликатной форме я попыталась задать вопрос о не совсем обычных именах детей четы Расначей.

— Имя ребенок будет носить библейское, так же, как и другие наши дети, — сразу понял мой скрытый вопрос Янис. — Мы вообще стараемся жить по заповедям. А с учетом того, что единственный источник доходов нашей семьи — детские пособия плюс то, что удается вырастить на собственном огороде, выживаем мы тоже исключительно по милости Божией. Ладно, айда к нашим дубам. Вековые деревья растут примерно в ста метрах от дома Расначей. От любопытных взглядов их надежно скрывает местный холмистый ландшафт. Однако стоило приблизиться к дубам, как я ахнула от удивления. Таких исполинов видеть еще не доводилось никогда.

— Да у вас дубы намного солиднее, чем изображенный на латвийской “пятерке”!

— Конечно, ведь знаменитому дубу с пятилатовой купюры всего каких–то пару сотен лет. Нашим побольше будет. А самому старому дубу вообще под 400. Интересно, что эти патриархи не занесены ни в какие каталоги, о них нет информации ни в одном латвийском справочнике. Поэтому они радуют глаз только моей семье.

— Дубы посадил кто–то из ваших предков?

— Нет, мой дед купил эту землю в 1921 году. История имени человека, посадившего эти великолепные деревья, к сожалению, не сохранила. Правда, существует несколько легенд. Согласно самой знаменитой из них, с герцогом Якобом, приезжавшим в гости к местному барону Энгельгарду, на охоте приключилось какое–то несчастье. Ему чудом удалось спастись. Будто бы в память об этом знаменательном событии и было посажено несколько дубов. Впрочем, так ли происходило на самом деле, неизвестно. По крайней мере, подтверждающих письменных источников нет.

Удобно расположившись под кроной одного из исполинов, Янис Раснач по моей просьбе вспоминал совсем другую легендарную, но не такую уж и давнюю историю, в которой главным действующим лицом был он сам.

За родину!

— Я с детства рос в латышской среде, — рассказывает Янис. — О своих еврейских корнях по отцовской линии узнал значительно позже. Латвия всегда была для меня безоговорочной родиной. Тем единственным местом на земле, которое я по–настоящему люблю. И когда в 18–летнем возрасте передо мной встал вопрос, что же хорошего я могу для своей родины сделать, то достаточно быстро нашел на него ответ. С класса восьмого слушал запрещенные в СССР радиостанции, был в курсе вещей, о которых многие рядовые граждане Союза даже не подозревали. Мне, к тому времени весьма политически подкованному, хотелось жить в свободной стране, говорить то, что я думаю, и не бояться последствий. Однопартийная система лишала людей права выбора, массовая несправедливость сформировала из меня настоящего бунтаря. Из духа протеста я решил с возмущавшим меня режимом бороться.

— Для бунта время вообще–то было не очень подходящее.

— Согласен. Но иначе я уже просто не мог. Советская идеология казалась мне причиной всех людских бедствий, и я пошел на ее таран. Стал вывешивать латвийские флаги на тех объектах, которые должны были вызвать самый большой ажиотаж, распространял листовки, в которых разоблачал тоталитарную идеологию, изготовлял плакаты с перечислением массовых репрессий и т. д.

— Действовали вместе с единомышленниками?

— В одиночку, что меня и спасало. Иначе бы кто–нибудь обязательно проговорился. У меня была мысль: поднять движение латвийского сопротивления. После первых же акций в Даугавпилсе на всех праздниках дежурили усиленные наряды. Если бы я попался, меня посадили бы в дурку, где сделали бы идиотом, либо в тюрьму, где уничтожили бы криминалы. Но я готов был за свою идею пострадать. Каждый раз шел на очередную акцию как в последний раз. С мыслью, что возвращения не будет. Но мне беспрецедентно везло. Наверное, благодаря молитвам и удачному стечению обстоятельств всегда удавалось на полшага опередить тех, кто шел по моему следу. После того, как в день выборов написал на стене нашего сельсовета: “Долой выборы без выборов!”, КГБ начал меня подозревать. Периодически меня таскали на знаменитую в Даугавпилсе улицу Мороза, допрашивали, но ничего вменить не могли. И я продолжал свою подпольную деятельность. Несколько зим подряд я ездил к памятнику первому латвийскому президенту Янису Чаксте вырубать закрывающие монумент деревья.

Имей совесть, Латвия

По рассказу Я. Раснача, свою активную диссидентскую деятельность он вел ровно девять лет. Вплоть до горбачевской перестройки. Но остановила борца–одиночку вовсе не она. Просто слишком долго не видел результатов своей борьбы, уже начал отчаиваться. И тут грянули новые времена.

— Атмоду я, как и большинство населения Латвии, воспринял с воодушевлением. Был на одном из первых рижских съездов. Хотел посмотреть, чем дышит народ. Но в момент путча в Ригу уже не поехал. Я считал, что в свое время мною было сделано очень многое для Латвии. Пришел час проявить свою гражданскую сознательность другим.

— Кстати, ваши былые заслуги Латвией были отмечены?

— После того как председатель Союза латышей всего мира в 1992 году прислал мне правительственное поздравление с Днем независимости Латвийской Республики, в Даугавпилсской думе было устроено официальное чествование моей скромной персоны. И меня благополучно забыли… Зато с каждым годом в Латвии стало появляться все больше самозванцев, приписывающих мои акции себе. В 1997 году даже пришлось обращаться в даугавпилсский суд, в котором я, во–первых, “запатентовал” свою антисоветскую деятельность, а во–вторых, за мной признали права участника движения сопротивления. Однако когда я с решением даугавпилсского суда обратился в столичную организацию, присваивающую статус сопротивленца, мне было отказано. На основании того, что мой случай не вписывается в латвийское законодательство. Что я не был арестован или убит. Что проводил свои акции не до, а после 1961 года. Мне ответили: если бы я боролся за независимость Латвии в добрежневские времена, статус мне был бы присвоен автоматически. Хотя, если честно, я до сих пор не понимаю, при чем здесь Никита Сергеевич Хрущев…

— А зачем вам вообще понадобился этот статус?

— Участники движения сопротивления имеют от государства ряд льгот. Каких — я даже не знаю, потому что у меня этих льгот нет. Знаю только, что в ситуации моей семьи любая поддержка со стороны государства существенна. По наивности надеялся, что я, многие годы рискуя своей жизнью, государственного признания заслужил. Поэтому мою кандидатуру государство могло бы рассмотреть в виде исключения. Но, как выяснилось, ошибся. И теперь понимаю, что мне еще повезло. Ведь любая революция почти всегда уничтожает своих создателей. А я, слава Богу, жив. Пусть нет признания, нет никаких наград, зато у меня есть вера — дар Божий, хорошая семья, много детей.

Чужой среди своих

По признанию Яниса Раснача, отыскать в сложившейся ситуации позитив ему удалось не сразу. Еще два года назад, из–за чудовищной несправедливости потеряв любимую работу, он пребывал в таком отчаянии, что засобирался в Ригу. Чтобы провести еще одну, последнюю в своей жизни акцию.

— Я планировал устроить голодовку протеста напротив латвийского сейма. Уже подготовил плакат, на котором написал: “Господа депутаты, у вас имеется шанс сделать со мной то, что не смогли коммунисты”. Решил голодать до победного конца. Было уже все равно, услышат меня или мне суждено умереть голодной смертью. Остановили семейные обстоятельства. Жена сообщила, что ждет ребенка. И вдруг меня осенило: зачем мне навязывать себя и своих детей Латвии, если мы ей абсолютно не нужны? Не лучше ли для нас всех отсюда навсегда уехать? Сразу исчезнут все прошлые обиды, жизнь начнется с нового листа.

— А куда вы собрались?

— Планировал вместе с семейством эмигрировать на историческую родину отца — в Израиль. Это смешно, но я, вволю настрадавшись здесь от антисемитизма, не смог собрать необходимых документов, доказывающих мое еврейское происхождение. Уехать из Латвии нам, оказалось, не судьба. Поневоле пришлось искать новые жизненные ориентиры и уповать на Бога. Работу найти мне так и не удалось. Поэтому живем мы скромно: от урожая до урожая. В этом году хорошо плодоносили наши яблони, но плохо уродился картофель. Ничего, как–нибудь с Божией помощью выкрутимся…

— Можете ответить на вопрос с позиции уже зрелого человека: за то ли вы, будучи молодым человеком, боролись?

— Не знаю, — после продолжительной паузы признался Янис. — Возможно, будь мне сейчас 19 лет, то от той несправедливости, что творится вокруг, я бы взялся за “калашников”. Преувеличиваю, конечно, но все же… Теперь меня занимают совсем другие вопросы. Вместе с соседями мы планируем организовать в здешних местах уголок для туристов. Помимо дубов, на моей земле имеется еще один эксклюзив — вязовый лесопарк. В настоящее время я привожу его в порядок. Надеюсь, что наша задумка уже в ближайшее время осуществится.

Когда подошло время прощаться, я еще раз посмотрела на великолепные дубы. Промелькнула мысль: под этими самыми дубами, пережившими столько поколений, из Яниса Раснача вырос патриот. А теперь под ними растут его дети. Станут ли патриотами они, когда узнают о финале легендарной истории своего отца? И Янис, словно прочитав мои мысли, заговорил о детях. О том, что больше всего в жизни ему хочется вырастить детей порядочными людьми. О том, что ему так хочется верить: по отношению к ним родина никогда не будет несправедливой или жестокой.