Здравствуйте, уважаемая редакция! Я хочу рассказать о своей проблеме. Помогите, пожалуйста, в моей беде. Обидно, аж хочется кричать. Я — мать-одиночка, воспитываю ребенка одна. У меня несовершеннолетний сын, которому один год, у которого нет прописки и жилья, весь год живет то там, то тут, как говорится, между небом и землей. Я со своей проблемой обратилась в думу, в квартирный отдел, но по каким-то причинам мне отказали. Тогда я пошла на прием к мэру города. Строде дала указ Якубовской предоставить мне жилье по адресу: Шаура, 28. Пока не освободится комната, разрешили проживать у матери по адресу Шаура, 23. Мать часто выпивает и выгоняет меня с ребенком на улицу. Как-то моя мать в пьяном состоянии пошла к работнику социального приюта и сказала, что я ее не пускаю домой. Пришла Марина Лазаревна и сказада, что я пьяная. Хотелось бы знать, какие у меня были промиле в крови? Сами работники соцприюта пьют на рабочих местах. Я неоднократно видела, как они с красными лицами и неуверенными походками ходили в рабочее время. Так где же правосудие? После того как мать пожаловалась, я пошла на прием к Якубовской, она мне сказала, что я пью алкогольные напитки, что у меня хотели отобрать ребенка, что на меня составлен протокол, который я в глаза не видела. Я слушала – и у меня волосы вставали дыбом. Хотя я сказала, что это неправда, Якубовская отказала в предоставлении мне с ребенком жилья. Так где же искать правду? Или в наше время можно на детские деньги в размере 36 латов снять квартиру и прокормить ребенка?
Ольга.
Мне уже не один раз приходилось разбираться с жалобами обитателей приюта. Конечно, среди них попадаются и весьма приличные люди, не сломленные тяжелыми жизненными обстоятельствами. К сожалению, случается такое крайне редко. Поэтому прежде чем обличать сотрудников приюта, я попыталась узнать, действительно ли Ольге отказали в предоставлении комнаты в социальном доме по ул. Шаура, 28. Оказалось, что комната ей положена. Лишать ее с ребенком жилья никто не собирался. Явное недоумение у меня вызвали слова Ольги о том, что социальные работники пьянствуют на рабочих местах. Сколько раз я туда заходила, ничего подобного не наблюдала. Да если бы это было правдой, уж кто-нибудь да сообщил бы в “Миллион”. Но ни в редакцию, ни в Службу соцпомощи, ни в думу с такими жалобами никто не обращался. Так что эти строки из письма больше похожи на клевету.
Когда я пришла в социальный приют, чтобы разобраться в произошедшем, мне показали акт, составленный на Ольгу за пьяный дебош. Представить, что полицейский и соцработники в пьяном виде накинулись на трезвую Ольгу и за здорово живешь составили на нее акт, не хватало самого пылкого воображения. В изложении свидетелей происшествия, дело было так. Ольга привела своего сожителя. Распивали они спиртное в комнате соседей. Присутствовали при этом и годовалый сын, и мать Ольги. Самогон разгорячил кровь, и возникла ссора. Вспомнились старые обиды, и Ольга поколотила мать. Та побежала жаловаться. На место прибыли дежурный муниципальный полицейский и сотрудница приюта. Был составлен акт, с которым я имела возможность ознакомиться. Спорщицам велели прекратить пьяные разборки.
А вдруг эта женщина никогда капли спиртного в рот не брала, да и вообще – образцовая мать? Если бы! Оказывается, этот сынок у нее – третий ребенок. Двое старших находятся в детском приюте. В отношении их родительские права Ольги приостановлены. В свое время ей удалось на несколько месяцев съездить в Германию на заработки. За детьми присматривала ее мать. Когда Ольга вернулась, то ударилась в загул. Пили с компанией всю ночь. Потом оказалось, что пропали заработанные деньги. О детях Ольга не вспоминала. Куда-то отправилась, оставив малышей в комнате. Соседи заволновались и обратились к сотрудникам приюта. Когда те зашли в комнату, то увиденное поразило даже привыкших ко многому соцработников. Один полуголый малыш бегал по дивану, а второй, которому и года не исполнилось, весь обкаканный, ползал по полу. Ножки у крохи только что не сгнили – все были в коросте. Вызвали “скорую помощь”, и детей забрали. Ситуацию расследовал Сиротский суд. В феврале 2002 года Даугавпилсским судом было принято решение о приостановлении родительских прав. Дети и сейчас в приюте. Сама Ольга удалилась и до последнего времени на ул. Шаура, 23 не появлялась. Теперь вот ей негде жить – она снова обратилась в соцпомощь. Комнату в социальном доме на ул. Шаура, 28 выделят, как только та освободится. Но даже короткое время спокойно пожить у матери она не смогла, ударилась в пьянки-гулянки. Да еще и работников обвиняет. Да, уж точно сказано: “В чужом глазу соринку разглядят, а в своем – бревна не видят!”