Русская диаспора: кто мы в Латвии? 1

1. Возникновение новых мифологем

Есть на российском телевидении передача под названием “Кто мы?”, адресованная россиянам, прежде всего русским. Импозантный и вальяжный тележурналист, используя различные и противоречивые материалы, в течение длительного времени ищет и все никак не может найти окончательный ответ на свой вопрос. Впрочем, ему можно и не торопиться, поскольку интерес россиян к этой передаче чисто умозрительный и никаких практических выводов из нее не следует. А для нас, русских Латвии, этот вопрос является животрепещущим, актуальным, имеющим практическое значение. И у этого вопроса есть две стороны. “Кто мы?” в нашем собственном понимании и представлении и “Кто мы?” в представлении национальной власти и латышского общества. И вторая сторона не менее важна, чем первая. Не будет преувеличением утверждение, что представление о нас, русских Латвии, формируется в значительной мере под влиянием идей национал–радикалов. Мы уже в полной мере ощутили взаимосвязь и практические результаты действия цепочки: идеи — мнение — представление — настроение — отношение — законотворчество.

Идея фикс возникла еще в период расцвета т. н. перестройки — дерусификация. Первым наглядным примером ее реализации явилось замазывание русских названий на уличных табличках, и это уже прояснило направленность процесса, но это было лишь его начало. Мнение, представление и отношение от политиков и властителей дум спускалось ниже, в народ, и становилось настроением и отношением латышского населения к русскому. А теперь мы вправе поставить вопрос: какова же была цель? Для чего это затевалось? А цель была проста как мычание коровы: власть. Власть и возможность безнаказанного присвоения имущества, созданного общественным трудом. Осуществлялся старый, но эффективный принцип — разделяй и властвуй.

Однако обычно в этом случае кто–то считался лучше, а кто–то хуже. Поскольку русские в науке, искусстве, производстве, спорте ничем не хуже латышей, нужно было придумать что–то другое. И придумали. Для латышей и Латвии создали образ навечно обиженных страдальцев, а для русских и России — извечных угнетателей и обидчиков, а посему демократия и равноправие не для них, или по крайней мере выборочно и дозированно, и параллельно этому — привить русским и России чувство незабываемой вины, чтобы они безропотно и покорно приняли “правила игры” и равноправия особенно не требовали. В дополнение к этому пристегнули некоторые бытовые особенности — и отрицательный образ готов.

Теперь можно было принимать дискриминационные законы о гражданстве, о госязыке, об образовании. И даже декларации последнего времени, принимаемые сеймом, служат не столько для внешнего, сколько для внутреннего употребления. Осталось только объяснить urbi et orbi (городу и миру), что именно последствиями “советизации, русификации и оккупации” объясняются некоторые, так сказать, специфические черты латвийского государственного устройства. Надо признать, что сделано это было очень неглупо, видно, потрудились люди образованные и за хорошие деньги.

Так создавались современные мифы, которые наполнялись псевдологическими построениями, возникли мифологемы. Но если логика — это способ рассуждения, при котором от истинных суждений–посылок приходят к истинным суждениям–следствиям, то псевдологика — когда от искаженных (мифических) суждений–посылок приходят к неистинным (ложным) суждениям–следствиям. Однако замечено, что если достаточно часто употреблять ложные суждения, не встречающие адекватного возражения, то люди начинают принимать ложь за истину. В итоге вместо старых мифологем мы получили новые, еще менее правдоподобные.

Возник новый дисбаланс и предвзятость в оценках прошлого и настоящего, поскольку России, русскому присутствию и русскому этносу априори стали придавать однозначно негативное значение в истории Латвии. Возникли мифологемы о якобы миролюбивой цивилизаторской миссии Западной Европы и варварской, агрессивной России, о нетолерантности русских вообще, об угнетении ими других народов и препятствии национальным кадрам, о роковой роли пакта Молотова — Риббентропа, о т. н. “гражданских оккупантах”, якобы специально засланных в Латвию для ее русификации. И эти мифологемы уже оказывают свое действие. Иностранные журналисты и политические деятели в личных беседах высказывались, что нам, русским Латвии, хотят отомстить. Итак, ключевое слово — месть, но месть всегда была материалом не созидательным, а разрушительным, и это уже само по себе опасно для Латвии как независимого государства.

Попробуем вкратце рассмотреть новые мифологемы.

2. О якобы миролюбивой, цивилизованной миссии Запада и “агрессивной” России

Христианская культура первоначально пришла в Латвию именно с Руси, в виде православия, как раз мирным, естественным путем, без завоеваний и насилия, с полным уважением к местному населению. Мирный ход христианизации был жестоко прерван нашествием воинствующих монахов–рыцарей из Западной Европы, в основном из Германии, которые относились к местным верованиям ar ienaidu, с ненавистью. В 1209 году “krustniesi ienemot pilsetu Jersiku, izlaupija pareizticigo baznicas, cinijas pret pareizticigaiem” (J. Taurens, Latvijas vestures pamatjautajumi. Riga, 1996. g.) (“крестоносцы захватили тогдашнюю столицу латгалов Ерсику и разграбили православные храмы”). Добавим: храмы были сожжены, а священники убиты. Значит, истинная цель крестоносцев была не просвещение язычников, а уничтожение “конкурирующей фирмы”. Какое уж тут миролюбие!

Вся история Европы — это или война, или подготовка к войне. Римские завоевания, крестовые походы, Столетняя война, Тридцатилетняя война, наполеоновские войны. Наконец, две последние и самые кровопролитные мировые войны возникли в Европе и между европейцами примерно с одной и той же расстановкой сил. Россия втягивалась в эти войны, но никогда не была их инициатором, ей в основном приходилось обороняться и изгонять захватчиков со своей территории. И смена социально–экономического строя ничего не меняла; царской России приходилось отражать наступление кайзеровской Германии, а социалистическому СССР — Германии социалистской, хотя и национал–экспансия, drang nach Оsten, повторялась регулярно. Говорят, сейчас Европа стала другой. Что же, давай Бог! В это можно было бы поверить, если бы не бомбардировки Югославии и не уничтожение православных храмов в Косовском крае, если бы не ростки (пока ростки) нового фашизма.

3. О нетолерантности русских и препятствиях для национальных кадров

Православие все–таки на латвийской земле уцелело вопреки давлению остзейцев, и даже среди латышей есть его адепты. Более того, латыш Иоанн Поммер стал главой Русской православной церкви в Латвии, и русские приняли его. Это яркий пример русской духовной толерантности! Но судьба Иоанна Поммера трагична. Кому была на руку его смерть? Разумеется, не русским Латвии, а их недругам и гонителям. Русские приняли участие в качестве “советского царя” грузина Сталина (Джугашвили), потому что видели в нем государственника, и это пример национальной толерантности светской. Кстати, вспомним и латвийку Марту Скавронску, ставшую русской императрицей Екатериной I, и немецкую принцессу Софию, ставшую русской императрицей Екатериной II, и тех же немцев–остзейцев, игравших колоссальную роль в управлении Россией — герцога Бирона, графа Палена, канцлера Остермана, фельдмаршала Миниха, шефа жандармов Бенкендорфа, флотоводцев Беллинсгаузена, а также еврея барона Шафирова, шотландцев Брюса и Барклая–де–Толли.

В период первых пятилеток при генсеке грузине Сталине ВЧК возглавляет поляк Ф. Дзержинский, тяжелой промышленностью управляет грузин С. Орджоникидзе, транспортом — еврей Л. Каганович, пищевой промышленностью — армянин А. Микоян. На завершающем этапе существования СССР во главе МВД стоит латыш Б. Пуго, во главе МИД — грузин Э. Шеварднадзе, несколько ранее министром обороны был караим Р. Малиновский, председателем зловещей Комиссии партконтроля был латыш А. Пельше, председателем Президиума Верховного Совета СССР — украинец Н. Подгорный — ключевые посты, однако. Это ли не пример толерантности! Более того, при поступлении в вузы, при награждении ленинскими, государственными и прочими премиями и наградами преимущество перед русскими имели национальные кадры. Русский народ всегда был терпим и терпелив по отношению к другим народам, и если бы другие относились к русским столь же толерантно, не было бы никаких проблем с интеграцией и лояльностью к властям. У меня нет намерения идеализировать русских, мы тоже не ангелы во плоти, хватает всякого и всяких, но у нашего народа нет высокомерия и презрения к другим, нет пещерного национализма. Скорее можно нас упрекнуть в забвении национальных обычаев и недостаточном соблюдении национальных интересов.

4. О недоразвитии Латвии в составе России и борьбе за выход из империи

В начале XIX века именно русские офицеры и передовая интеллигенция добивались и добились освобождения балтийцев от крепостной зависимости вопреки интенсивному сопротивлению немецких помещиков (остзейских баронов). Отмена крепостного права произошла в Балтии на 40 лет раньше, чем в центральных областях России. Это дало мощный толчок к экономическому развитию. Благодаря этому и притоку русского капитала по уровню экономического развития Рига вышла на третье место в империи после Москвы и Санкт–Петербурга, оставив позади Киев, Екатеринбург, Нижний Новгород и другие города собственно России. После выхода из России промышленное производство замедлилось. Автомобильное производство на “Руссо–Балте” так и не состоялось, сократился выпуск продукции и на других заводах.

С 1945 по 1985 год, уже в составе СССР, жилой фонд Латвии вырос почти в 2 раза при росте населения на 27–30%. Была создана мощная инфраструктура (мосты, электростанции, дороги, газопроводы, ЛЭП, очистные сооружения). В 1985 году ВВП на душу населения Латвии составлял (по паритету покупательной способности) 17 тыс. USD, а в Англии, Франции, Германии в то время, соответственно, 8,5 тыс., 9,2 тыс. и 10,4 тыс. USD. И это по производству, а по потреблению 22 600 тыс. USD, т. е. Латвия потребляла больше, чем давала в “общий котел”. Следовательно, речь может идти не о замедленном, а, наоборот, ускоренном экономическом развитии. И так было всегда при сотрудничестве с Россией.

Заметим, что к 1985 году только две республики и вносили в общий котел больше, чем брали из него, — это Россия и Белоруссия, они были донорами, а остальные — реципиентами. Поэтому в СССР именно за счет русского народа строилось благополучие других, а не наоборот. И это дало основание Б. Ельцину говорить о “гирях на ногах России” и требовать отделения от СССР. И если бы не эта позиция России, то никакой независимой Латвии и других республик не было бы. И мифологема о том, что именно латыши дважды в прошлом веке сокрушили Россию, может быть, и лестна, но, как и другие мифологемы, неверна. Разумеется, нельзя отрицать присущие латышам настойчивость и упорство, умение доводить дело до конца, и это сыграло свою роль, но роль не решающую. И обижаться нам на американский империализм, сионизм и прочие происки тоже особенно не стоит, хотя распад СССР, несомненно, был на руку США и они этому способствовали. Однако именно желание российского руководства избавиться от тяжелого бремени “спонсорства” предопределило распад Союза.

5. О появлении русских и мнимой русификации

Бытует мифологема, что русские появились в Латвии совсем недавно и большей частью после Второй мировой войны, в рамках специальной программы русификации, разработанной Кремлем. Предки русских (племя кривичей, отсюда — krievi — русские) и предки латышей — латгалы (латыгола) и земгалы (семигола) установили торговые, а затем и гуманитарные и материальные связи еще в первом тысячелетии н. э. Эти связи носили постоянный и дружественный характер, а появление русских здесь можно отнести к X–XI вв. Значительный прирост русского населения произошел в XVII веке после церковной модернизации в России, тогдашней “перестройки”. Это были т. н. староверы (старообрядцы), в основном крестьяне и ремесленники, люди трудолюбивые, предприимчивые, трезвенники. Они занимали свободные земли и свободные ниши в экономике, ничем не ущемляя интересы местного населения.

Дальнейшее увеличение русского населения Латвии явилось результатом нормальной миграции рабочей силы в рамках единого государства и в полном соответствии с макроэкономическими законами спроса и предложения труда и ни чем иным. Так было во времена Российской империи, так было при вхождении Латвии в СССР. Более того, в советский период спрос принимал форму официального запроса или оргнабора со стороны руководителей Латвийской ССР и директоров предприятий, большей частью латышей по национальности. Причем направлялись в Латвию специалисты с предварительным отбором, хорошими оценками, ровным поведением, не замеченные в хулиганских поступках. Я говорю об этом на основании личного опыта. Поскольку в Латвии не было специалистов по турбинам, по заявке местных властей сюда направили выпускников вузов и техникумов из Брянска, Харькова, Ленинграда. С ними вели предварительные беседы, и нас специально предупреждали о необходимости максимальной вежливости, уважения к местным обычаям, уступчивости, кроме принципиальных вопросов, но и тогда рекомендовали стараться не доводить дело до обострения. Никакой специальной политики русификации не было. Иногда даже в Москве пытались остановить, притормозить инициативу местных властей в части инвестиций и притока рабочей силы. Интересную мысль высказал г–н Бразаускас (нынешний премьер–министр Литвы, бывший секретарь ЦК КПЛ) о том, что ездили в Москву “не с пустыми руками” и получали все что хотели: фонды, оборудование, рабочую силу. Так же поступали и латвийские руководители. Короче говоря, русские (белорусы и украинцы) ехали сюда по настойчивым приглашениям и уговорам, и введение системы безгражданства по отношению к ним является вопиющей несправедливостью.

6. Сохранение и развитие русского этноса — в интересах самой Латвии

Будем откровенны, для русских в Латвии все–таки целенаправленно создавалась и создается обстановка дискомфорта, побуждающая их к эмиграции. Плюс высокая смертность, плюс низкая рождаемость, в два–три раза меньше, чем у латышей. Все это дает соответствующие результаты. Обратимся к динамике русского населения Латвии:


1985 год — 920 тыс. чел.
1989 год — 905 тыс. чел.
1998 год — 729 тыс. чел.
2004 год — 659 тыс. чел.
Т. е. сокращение почти на 300 тыс., около 30% — больше, чем у какого–либо другого крупного этноса.

Хорошо ли это для Латвии? Полагаю, что нет. Уезжают наиболее активные и трудолюбивые. Но те, кто еще остается в Латвии, надеясь на улучшение отношения к себе, не являются ни “пятой колонной”, ни обузой для Латвии. Большинство русских работают в реальном секторе экономики, по–прежнему чаще всего на тяжелых работах и с относительно небольшими зарплатами. За короткий период независимости они на деле доказали свою лояльность государству и хотят лишь, чтобы и государство было лояльно по отношению к ним. Не будем навязываться, но и не будем уклоняться от дискуссий. Ведь расчет национал–радикалов — на то, что мы смиримся, устанем возражать и тогда останется одна точка зрения — их мнение. Борьба за справедливость — процесс длительный и перманентный, надо запастись терпением, противопоставляя истерике спокойное достоинство, знания и умения.

Итак, кто мы в Латвии? Кем мы себя ощущаем? Мы не оккупанты и не чужие на этой земле. Мы часть латвийского народа, русские Латвии, и в этом качестве мы были, есть и будем. Мы желаем добра и успеха стране, в которой живем, хотим трудиться на общее благо и защищать ее, но мы не приемлем конфликта с Россией, потому что одновременно мы часть русского народа. Никогда и ни при каких условиях мы не будем враждебны к нашей этнической родине — России. Вот и все, господа.

Готовы ли оставшиеся здесь русские войти в гражданское общество и хотят ли они этого? Несомненно, готовы и хотят. Хотят ли этого властные структуры и готовы ли они к этому? Видимо, пока нет. В этом суть проблемы. И поэтому процессы, проистекающие в духовной сфере, являются не интеграцией, а фактически сегрегацией. И в этом заключается опасность для будущего. Бодро шумит лес латвийской демократии, обустроенный по рецепту зарубежных лесоводов, обильно политый потоками слов и удобренный еврофондами. Но в самой глубине, у корней деревьев, во мху теплится огонек взаимного недоверия. Не дай Бог, чтобы он превратился в пламя вражды. Русская община Латвии нацелена на восстановление доверия между латышами и русскими. Хотелось бы, чтобы правительство, сейм и латышская интеллигенция тоже повернули на путь, ведущий к доверию.

Вячеслав АЛТУХОВ, доктор экономики, президент РОЛ.