Лиепая настраивается по Алексею Уткину

Всю эту неделю в Лиепае гостит выдающийся русский гобоист, профессор Московской консерватории, создатель и худрук ансамбля «Эрмитаж» Алексей Уткин (на снимке). Здесь Уткин дает мастер-классы гобоистам Лиепайского симфонического оркестра.


Напряженная учебная неделя (занятия дважды в день) закончится 18 сентября концертом музыки барокко, где вместе с Уткиным выступят лиепайчане Буркинс, Эндзелис и Залите.

Алексей прославился, будучи солистом «Виртуозов Москвы» у Владимира Спивакова и выступая в престижнейших залах мира. Музыкант систематически приезжает в Латвию, участвуя в зимнем фестивале камерной музыки им. Баха, организуемом известной клавесинисткой Айной Калнциемой. «Час» задал кудеснику гобоя несколько вопросов.

- Г-н Уткин, вас как-то «упрекали» за безупречную игру. Мол, не к чему придраться, даже неинтересно.

- Серьезный недостаток, его исправить очень сложно. ( Смеется .) Разве что не играть вовсе. Вообще, я очень легко отношусь к тому, что пишут обо мне и об ансамбле.

Вопрос Айне Калнциеме:

- За что вы обожаете Уткина?

- Во-первых, за музыкальное дарование и любовь к музыке. За творческую силу и вдохновение. А во-вторых, за то, что у него чистая добрая душа.

- Алексей, доброму человеку, наверное, труднее в музыке, чем жесткому прагматику?

- Ну-у, доброту может оценить, наверное, только тоже добрый человек. Я имею в виду Айну. Конечно, пробиться труднее, когда у тебя нету рогов, копыт и клыков.

В разговор снова вступает Айна:

- Доброта не значит мягкость. Мягким может быть и подлец. Но у братьев (у Алексея есть брат Михаил, виолончелист) очень твердый позвоночник. У них есть свои принципы, высокие этические критерии, на которых они стоят. Их доброта – сильная.

- Алексей, в 90-е происходил активный отток российских музыкантов на Запад. Этот процесс вас коснулся?

- Меня он очень коснулся, потому что я попал в этот отток. Но после этого – в приток. Я уехал в Испанию вместе с «Виртуозами», а в 94-м благополучно вернулся в Россию. Хотя 90% того оркестра рассеялось по миру.

- Вы ведь начинали учиться играть на фортепиано. А как перешли на гобой?

- На фортепиано, вообще, полезно играть, если хочешь быть музыкантом. Четыре года, что я проучился в Центральной музыкальной школе на фортепиано, даром не прошли. Но в качестве пианиста я оказался не в фаворитах, и мои родители правильно решили, что нужно изменить направление. И угадали, выбрав один из сложнейших инструментов.

Мне самому это понравилось. На пианино, что стояло в классе возле доски, бренчали все кому не лень, а на моем гобое никто не мог поиграть. Это согревало чувство собственника. В школе было всего два гобоиста – и это грело уже детское самолюбие.

- Ваш отец – скрипач. Как он повлиял на вашу судьбу музыканта? Мучил, как отец маленького Моцарта?

- У меня не было таких блестящих данных, как у старшего брата. Семья жила несколько лет в Германии, и я приехал в Москву уже к школе, без серьезной подготовки: а вдруг поступлю? Вдруг поступил… Без осознанного желания и страстной любви к музыке. Эти чувства появилось позднее, когда я взял в руки гобой. И остаются со мной до сих пор.

- Гобой – это моя судьба, – подумав, добавляет музыкант. – Почему он меня так привлек? Что-то совпало на уровне молекул. Может быть, потому, что близок к человеческому голосу.

…Гобой – инструмент весьма сложный и требующий ювелирного владения. Интересно, что в силу конструктивных особенностей он никогда не теряет настройки, поэтому обычно весь оркестр настраивается по гобою. Вот и лиепайские музыканты всерьез настроились играть по Уткину.

14.09.2005 , 11:05

chas-daily.com


Написать комментарий