Латышская народная йога

Фольклор — это не только любовь к своим корням, но и способ исцелиться

Особый интерес к традиционной культуре обычно возникает в переломные моменты истории стран и народов. Как это было, например, в эпоху Атмоды в Латвии. Но и сейчас у нас существует более 150 фольклорных музыкальных коллективов. Только ли патриотические чувства заставляют людей вспоминать о своих корнях? Об этом сегодня наш разговор с мастером по изготовлению народных инструментов Марисом Янсонсом.



Патриотизм — еще не все
Марис увлекся фольклором в середине 80-х. И, не будучи профессиональным музыкантом, создал ансамбль. Ездил в этнографические экспедиции, собирал песни, сказки, поверья. Вместе с женой они в 1990 году организовали Центр традиционной музыки. Кроме так называемых полевых записей здесь можно получить уроки традиционного пения и танца, периодически организуются курсы по изготовлению народных инструментов.
 — Валом к нам не валят, — замечает Янсонс. — Если в год 50-60 человек приходят (кстати, в основном молодежь. — А. Г.), уже хорошо. Традиционная музыка — это ведь очень сложно. Игре на инструменте научиться проще, а вот петь, как наши предки, нелегко. У народных песен сложная ритмическая структура. Да и голос нужно долго тренировать, пока он в ту самую силу войдет, какая в старые времена у людей была: издалека слышно было, как поют. Несколько лет нужно заниматься, немногие такое вытерпят.
— Песенное движение в Латвии всегда было очень тесно связано с идеей независимости от немецких и российских влияний. Младолатыши собирали фольклор, во времена Атмоды он был особенно значим для общества. Что заставляет людей заниматься фольклором — патриотические чувства?
— Патриотизм — это здорово. Но если заинтересованность фольклором обусловлена только пресловутым “родина в опасности”, то когда эта опасность уйдет, вы забудете о традиции — она ведь нужна вам не сама по себе, а лишь как то, что можно противопоставить обидчикам. Во времена Атмоды очень многие увлекались традиционной культурой. А когда политическая ситуация в стране нормализовалась, люди перестали нуждаться в своих корнях, меньше стали ходить на концерты народной музыки. Самих музыкантов, правда, этот “откат” не задел. Чтобы заниматься фольклором, нужно нечто большее, чем борьба за независимость своей страны.
— Какая же это мотивация вот у вас, например?
— Многие песенные тексты представляют собой своеобразный нравственный канон, создававшийся из поколения в поколение, чтобы людям было проще ужиться друг с другом. Как бы исподволь они учат относиться к людям по-доброму. Да и потом, традиционные пение и танец можно рассматривать как лечебные практики, дыхательную и двигательную, позволяющие поправить здоровье, гармонизировать ваши отношения с миром. Это ведь наша латышская йога. Кстати, один китаец заметил, что некоторые из наших народных танцевальных движений очень напоминают ему элементы восточных боевых искусств. Вообще такие “перекрестки” довольно-таки часты. В ирландской народной традиции очень популярен небольшой плоский барабан. Недавно мы в Латгалии нашли мужичка, играющего на подобном инструменте. Говорит, в их округе испокон веков на таком играли.


Мастера уходят
— А правда, что в Латвии когда-то была очень популярна волынка, а потом, в XVIII веке, ее запретили царским указом?
— С тех пор как волынка попала к нам в XVI веке, она стала самым популярным инструментом в Латвии. Да и во всей Балтии. В Эстонии, например, мехи для волынок делали из тюленьей кожи, у нас же использовались шкуры домашних животных. Существовало поверье, что если сделать мех из кожи козы, которая в некоторых мифах фигурирует как центр мироздания, тогда твоя мелодия будет квинтэссенцией мира. Нужно только вывернуть шкуру наизнанку, шерстью внутрь. А запрет на использование волынок не был таким уж повсеместным. Указом Екатерины II их несколько раз запрещали только в Валмиерской области — тамошним влиятельным горожанам и священнослужителям, написавшим на имя императрицы прошение, было не по душе громкое народное веселье, сопровождавшееся игрой на волынках. Но никакие запреты волынку из Латвии не изгнали бы, она отошла сама по себе, ее сменила гармошка.
— Есть ли в Латвии мастера, которые продолжают традицию, а не подошли к ней со стороны, как это случилось, например, с вами?
— Нет. Последний мастер, которому по наследству перешла техника изготовления кокле, умер в начале 90-х и учеников не оставил.
— А что с продолжателями песенных традиций?
— Тех, кто научился песням от своих бабушек и матерей, осталось совсем немного. Но, по-моему, даже тех, кто столкнулся с фольклором только в сознательном возрасте, можно считать продолжателями традиции. Правда, тут есть одна проблема: им приходится выступать на концертах, а для фольклора выступление, предполагающее, что одни в меньшинстве поют, а другие в большинстве слушают, — это дикость. Люди пели не потому, что кто-то пришел их послушать. Они попросту облегчали песнями свою жизнь, или им просто было хорошо.

06.09.2005 , 11:08

Телеграф


Написать комментарий