А судьи — кто?

Одним из краеугольных камней и гарантов любой демократии является реализация судебной власти. Как говорил один из героев фильма "Место встречи изменить нельзя" Глеб Жеглов, "вор должен сидеть в тюрьме". О том, "будет ли он сидеть" и как судебная власть реализуется в Латвии, рассказывает министр юстиции Солвита АБОЛТИНЯ


Одним из актуальных вопросов вашего ведомства является конфликт между министерством юстиции и судебными исполнителями. Что лежит в основе этого конфликта?

Точнее было бы говорить о конфликте между судебными исполнителями и обществом. В адрес министерства поступает очень много жалоб о деятельности судебных исполнителей. Наш долг их рассмотреть и, если ситуация того требует, привлечь к рассмотрению этих жалоб прокуратуру и Бюро по борьбе и предотвращению коррупции. Сегодня несколько таких дел уже находятся в прокуратуре, а жалобы по 13 другим делам проверяет Бюро.

- Какова общая суть этих жалоб?

В нарушении закона и гражданских прав. Понятно, что люди, у которых изымаются деньги или материальные ценности, всегда будут недовольны. Именно поэтому действия и соблюдение закона тех, кто занимается этим изъятием, должно быть безупречными. Кроме того, деньги и ценности у одних изымаются в пользу других, что очень часто является искушением для разного рода нарушений закона со стороны судебных исполнителей.

- Судя по тому, что вопрос актуализировался сегодня, жалобы появились только вчера…

Нет. Эпизоды, по которым прокуратура завела уголовные дела, как правило, имеют пятилетнюю и более давнюю историю, Бюро проверяет информацию по более “свежим” жалобам.

- Что послужило детонатором нынешнего конфликта?

Заявление министра по делам детей и семьи Айнарса Баштикса об отказе судебных исполнителей взыскать средства на содержание детей, которые согласно постановлению суда должны получать алименты. Реакция судебных исполнителей на это заявление не заставила себя ждать, они упрекнули государство в том, что оно не оплачивает эту работу. Что, собственно, и породило дискуссию о принципах работы и финансирования этой инстанции, открывшую в ней очень много проблем и недостатков.

- Например?

Например, о тарифах на услуги судебных исполнителей. Правда, они утверждены Кабинетом министров, но Кабинет министров раз в года имеет право их пересмотреть. Я считаю эти тарифы сильно завышенными, в то время как сами судебные исполнители говорят, что они недостаточно высоки. Судите сами, без малого двадцать латов за доставку одного письма — это мало или много?

- Как появилась инициатива в срочном порядке пересмотреть закон о работе судебных исполнителей…

Совет присяжных судебных исполнителей не принимает никакие предложения министерства и предпочитает говорить с нами в ультимативной форме.

Например, в старой редакции закона однозначно не оговорены вопросы дисциплинарной ответственности и отстранения судебного исполнителя от должности на время расследование прокуратурой жалоб на его деятельность.

Это привело к случаям, когда прокуратура принимала решение не отстранять судебного исполнителя, что позволило ему совершать новые нарушения закона. Так было в случае с Иварсом Киберманисом. Во избежание подобного мы предложило реорганизовать институцию по контролю за работой судебных исполнителей и ввести туда представителей министерства и окружных судов.

Судебные исполнители категорически отвергли это предложение и утверждают, что сами в состоянии контролировать свою работу. Практика же показывает обратное.

- Судебные исполнители утверждают, что поправки к закону с ними не согласованы.

Правительство не обязано согласовывать с ними эти поправки. Оно лишь должно их информировать о поправках.

- Но они жалуются, что даже этого не было сделано.

Мне очень жаль, что подобная дезинформация имеет столь широкое распространение. Госсекретарь министерства и его заместитель по просьбе Совета даже несколько раз перенесли встречу с судебными исполнителями и максимально подробно разъяснили им суть всех поправок.

Председатель Совета Инга Чепелкина сетует на то, что их не ознакомили с самой последней редакцией, которая не изменила суть поправок, но только, фигурально выражаясь, расставила знаки препинания.

- А что, если судебные исполнители откажутся работать по новому закону?

Механизм судебных исполнителей был выведен из министерства создан в качестве института свободной профессии, с целью снять с плеч государства некоторое финансовое бремя. Но в то же время он должен обеспечить обществу ряд правовых функций, а не смотреть на это общество исключительно как на источник собственного дохода.

Если судебные исполнители этого не осознают, боюсь, что нам не избежать крайних мер, каковыми можно считать повторное приведение к присяге, а то и вовсе реорганизацию этой институции.

— Не является ли введение нулевой декларации запоздавшей мерой?

Да, это “мероприятие” запоздало лет на 12, но говорить, что сегодня этого не нужно делать, было бы неверно. Какая-то точка отсчета должна появиться, и пока этого не будет, всегда у кого-то сохранится возможность объяснить нелегальное возникновение капиталов оговорками, что его тетя выращивала розы или дядя оставил наследство. Так почему не сделать это сегодня?

- Почему пару лет назад, будучи руководителем парламентской юридической комиссии, вы отказались продвигать законопроект о введении нулевой декларации?

Тот законопроект предусматривал одноразовую акцию, не имеющую механизм дальнейшего контроля. Законопроект также не содержал предложения о введении понятия легальной презумпции, имел другие недоработки. Тем более на реализацию такой одноразовой акции требовалось около 6 миллионов латов.

Сегодня же законопроект переработан именно с учетом все тех недостатков, которые я привела. И люди, сидящие за калькуляторами, уже в ближайшее время сообщат нам, во сколько это обойдется.

- Как вы оцениваете призывы пересмотреть результаты процесса натурализации и в дальнейшем ужесточить этот процес?

Я однозначно выступаю против пересмотра результатов натурализации. Мы все же живем в правовом государстве. И даже в ситуации, если государство что-то не учло, а люди выполнили все предусмотренные законом процедуры, никакой ревизии не может быть и не будет.

Что касается ужесточения процедуры, то такие события как террористические акты 11 сентября может внести свои поправки в законодательство любой страны, в том числе Латвии.

Между прочим, по поводу процесса натурализации очень много спекуляций. Например, латвийские СМИ условия этого процесса считают слишком мягкими, русские указывают, что нет возможности определить степень лояльности, что открывает путь к принятию субъективных решений.

- Разве понятие лояльности действительно не является абстрактной категорией?

Ни в коем случае. Человек либо лоялен, либо не лоялен. Третьего не дано.

- Была ли достаточно веская причина отказать в получении латвийского гражданства Юрию Петропавловскому?

Очередной суд будет в сентябре. Министерство является одной из сторон в нем, поэтому я не имею права комментировать подробности. Скажу лишь, что, готовясь к этому процессу, мы изучали международную практику, попытались определить, какую роль в присвоении гражданства играет Кабинет министров.

- Насколько мне известно, то формальную.

Отчасти это так, потому что все административные и технические процедуры по получению гражданства проводит Управление натурализации. И может показаться, что Кабинет министров лишь является высшей административной институцией, формально утверждающей подготовленный управлением натурализации проект.

Но помните, изначально законом предусматривалось, что утверждение в гражданстве будет осуществлять не КМ, а парламент. Следовательно, это не гражданский акт в традиционном смысле этого слова, а акт политический — со всеми вытекающими из этого последствиями. Ведь вступление в гражданство предусматривает довольно широкий круг прав и обязанностей.

- Не может ли случиться так, что соискатели гражданства, подающие заявление сегодня, в случае поправок к закону и ужесточения процедуры натурализации будут вынуждены соответствовать каким-то новым требованиям?

Это исключено. Если какие-то изменения будут, они коснутся только тех соискателей гражданства, которые подадут документы после вступления этих изменений в силу.

- Но если слепо следовать требованиям о лояльности, тогда, может, есть смысл ввести процедуру лишения гражданства для недостаточно лояльных граждан?

Теоретически это реально. Но лишение гражданства возможно только решением суда, а никак не посредством административного акта. Этот вопрос еще более политический, нежели вступление в гражданство.

- Являются ли события 11 сентября или, скажем, 7 июля (взрывы в лондонском метро, — М.А.) достаточно веской причиной, чтобы, фигурально выражаясь, застрелить невинного бразильского электрика?

Вопрос о соответствии мер борьбы с терроризмом и основных гражданских прав и прав человека сегодня является одной из самых острых дискуссионных тем в мире. В Латвии эта дискуссия еще не началась, но нашему обществу от этой темы также не уйти.

В каком-то смысле это можно сравнить с дискуссией о правомерности конфискации транспортного средства в случае управления им в нетрезвом состоянии и без водительских прав. Правда, в этом вопросе любой международный суд согласится с позицией Ассоциации лизингодателей, что такая мера наказания не соответствует содеянному. С терроризмом же дело обстоит значительно сложнее.

- Почему Латвии не везет в международных судах?

Я бы не согласилась с таким определением. Если говорить о Страсбургском суде по правам человека, то там у нас довольно неплохая статистика, даже со знаком плюс. По сравнениями с другими странами, из Латвии туда поступило очень мало жалоб, принятых к делопроизводству, а удовлетворенных среди них еще меньше.

Другое дело Стокгольмский арбитражный суд. Там в большинстве случаев оказывается, что наше поражение запрограммировано еще в момент заключения договора, который составлен таким образом, что обе стороны выигрывают, а Латвийское государство проигрывает. С этим мы можем бороться только сейчас, чтобы исключить подобные ситуации в будущем. Что же касается упущений или злоупотреблений прошлого, то тут приходится платить.

02.09.2005 , 14:47

MK Латвия


Темы: ,
Написать комментарий