Есть хорошее русское слово - торжество. Это было торжество балерины Майи Плисецкой. Был неистовый восторг в адрес участников гала-концерта. И исступленное, счастливое благоговение, которое Плисецкая пробуждала в зрителях самим фактом своего присутствия, своими улыбками и поклонами - и своим танцем.
Написать, что это был фурор, – значит, обидеть холодным иностранным словом то горячее праздничное чувство, которое оставил в сердце вечер «Ave Майя!», состоявшийся в Национальной опере
<TABLE WIDTH=220 CELLSPACING=0 CELLPADDING=0 BORDER=0 ALIGN="LEFT">
Фото Майи Николаевой.
С мужем Родионом Щедриным после концерта.А еще это был нескончаемый поток любви, которую рижская публика изливала на своего кумира. Потому что ей, публике, больше ничего не оставалось делать. Потому что она для этого и собралась. Кажется, в этот вечер в Опере образовалась какая-то другая, параллельная вселенная – со своими законами, своим особым, восхитительным центром притяжения. Описать это невозможно – надо было быть там и чувствовать это вместе со всеми. Но написать, как все происходило, можно.
Вечер начался со стоячей овации и окончился еще двумя. Потому что Плисецкая – какой царский подарок любящей публике! – станцевала свой номер с веерами «Ave, Майя» ДВА РАЗА ПОДРЯД…
Но сначала… Когда прозвенел третий звонок (в честь нее он «звенел» в это вечер мелодиями из «Кармен») и зрители приготовились смотреть на сцену – в зал вошла Майя Плисецкая. Посол России в первом ряду бельэтажа, и президент Латвии в своей президентской ложе, и все до единого в зале приветствовали ее стоя. Боже, с какой неподдельной искренностью она посылала улыбки и взмахи рук всей этой влюбленной в нее вселенной!
Вечер открылся гала-концертом, продолжился документальным фильмом о Плисецкой и завершился ее собственным выходом на сцену. Пусть меня покарает муза танца, если я ошибаюсь, но мне кажется, что присутствие Плисецкой в зале давало какие-то электрические разряды вдохновения артистам. Уж на что всегда бесподобен Андрей Баталов из Мариинки, но так летать над сценой, так пренебрегать законами земного притяжения, как это ему удавалось на сей раз в па-де-де из «Дон-Кихота»! Без ворожбы Плисецкой такого не бывает.
Владимир Деревянко (Большой театр – Дрезденская опера) вызывал восторженный рев зрителей исполнением «Жар-птицы» Стравинского. Странная, чуть изломанная пластика, невероятный артистизм, выразительность в каждой мышце тела… Плисецкая сказала накануне: «Вы даже не представляете себе, как мало танцоров, которые понимают, для чего они выходят на сцену». Деревянко из этих немногих. Потому что блестящие танцоры есть, и много. Но такая бездна смысла в каждом движении, как у Деревянко, это большая редкость.
Возвышенная и вдохновенная Екатерина Мечетина, лауреат премии «Триумф», играла фортепианные «Частушки» Щедрина. Ирма Неорадзе из Мариинского театра замечательно станцевала коронный номер Плисецкой – «Ледебя», а Эгле Шпокайте и Ауримас Паулаускас с «фирменной» литовской воздушностью и нежностью – столько же коронный дуэт из «Кармен-сюиты» Бизе – Щедрина.
Но нечто большее, чем прекрасно исполненный танец, присутствовало в стареньких, поврежденных временем кадрах, которые запечатлели Плисецкую в зените славы и силы. Вторую часть вечера занял документальный фильм Николая Тихова «Ave Майя!», состоявший из нескольких мини-интервью, где о ней рассказывают ее партнеры, ученики, коллеги и почитатели, и отрывков архивных кино- и телезаписей Плисецкой.
<TABLE WIDTH=220 CELLSPACING=0 CELLPADDING=0 BORDER=0 ALIGN="RIGHT">
Фото Майи Николаевой.
Поклонники таланта великой балерины Виктор Калюжный и Вия Артмане.Почти каждый архивный отрывок публика сопровождала аплодисментами. Какая беспредельная легкость в Плисецкой, когда она танцует «Дон-Кихота», сколько страсти в ее Кармен! А лебедь, которого она танцует, – он не умирает, а просто погружается в вечность, потому что красота, совершенство и гармония бессмертны, неистребимы… При всех немыслимых дефектах изображения гениальная суть ее танца оставалась на этих кадрах по-прежнему ощутимой. Нечто немыслимое, неповторимое, непревзойденное…
И это немыслимое, чудесно-нематериальное по-прежнему существует в ней, когда она, живая, сегодняшняя, выходит на сцену. Годы отняли у нее только то, что смогли отнять. Все остальное – магнетизм, совершенную точность жеста, способность быть на сцене живым воплощением духа музыки – отнять не смогли. И поэтому когда маленькая, хрупкая, вся в черном Майя Плисецкая танцует бежаровский номер с красно-белыми веерами, то весь огромный зал погружается в счастье. Ладно, чего уж стесняться: мы плакали. Кто-то только глубоко в сердце, а кто-то настоящими слезами. ОНА ТАНЦЕВАЛА ДВА РАЗА ПОДРЯД. И публика дважды вставала, аплодируя и просто крича от любви.
Музыку из «Кармен» в финале включили как фон для поклонов. Плисецкая повела бровями от неожиданности, улыбнулась и пошла, закружила по сцене. Это был какой-то волшебный сон… Разумеется, она не повторяла ТО, что делала раньше. Но, двигаясь по сцене, прожила эту музыку ТАК ЖЕ необыкновенно, полно и ярко, как прежде. Это танцевала Майя Плисецкая. Это был гений танца, который всегда невидимо присутствует в истинном балете помимо безупречной техники. Теперь этот гений был видим и ощутим в его чистом виде. Чудо, которому нет объяснения.
P.S. Afterparty свелся к тому, что гости и участники концерта, уставшие – одни от выступлений, другие от переживаний, – выпивали, закусывали и делились впечатлениями. А Плисецкая – работала. Не сделав ни единого глотка, не дав никому шанса произнести парадную речь, она больше часа только подписывала на память альбомы, давала автографы, дарила улыбки и выслушивала блаженно-восторженный лепет очумевших от счастья людей с искренней непосредственностью. «Вы действительно так счастливы, правда? Какая радость для меня!»…
Спасибо автору за неравнодушный рассказ!
Читал и вспоминал, - те же самые эмоции испытывали зрители
в московской Новой Опере, где"Ave Maya" проходила осенью 2005 г.
Как мы всё-таки похожи, когда сталкиваемся с прекрасным!