23 августа, в очередную годовщину недоброй памяти пакта Риббентропа - Молотова, Латвия прощалась с одним из символов своей сценической независимости. На сцене Национального театра Элза Радзиня сыграла свою последнюю роль.
<TABLE WIDTH=220 CELLSPACING=0 CELLPADDING=0 BORDER=0 ALIGN="LEFT">
Пресс-фото.
… и Валентин Никулин.Церемония прощания началась за час до полудня, но задолго до назначенного времени у входа в Национальный театр выстроилась очередь почитателей актерского и человеческого таланта Элзы Радзини.
Не так уж часто мы принимаем близко к сердцу то, что выходит за пределы неширокого круга наших семейных и служебных забот. И если проститься с человеком, кроме его родственников и близких друзей, приходят сотни других, никогда не состоявших в знакомстве людей, то это не просто дань уважения.
Что-то глубоко личное заставило людей оторваться от каждодневных хлопот и прийти в этот жаркий августовский день к зданию Национального театра. Что-то глубоко личное прозвучало даже в словах г-жи президента, обычно не склонной к проявлению сентиментальности.
Этот день, который все кому не лень используют для сведения счетов, останется в моей памяти как день примирения. В почетном карауле у гроба великой актрисы стояли не только политики, не только деятели латышской культуры, но и актеры Театра русской драмы.
Может быть, и среди тех, кто поднимался к гробу, чтобы преподнести королеве латышской сцены последние в этом мире цветы, были представители народа, когда-то именовавшегося великорусским.
Элза Радзиня принадлежала к той плеяде латышских актеров, которые были известны и любимы далеко за пределами Латвии. В этом смысле она действительно была Народной артисткой, и, к счастью, никому даже в голову не приходит оспаривать или принижать этот титул.
Не имеет смысла перечислять все или даже значительнейшие ее роли, напоминать, что она снималась у Козинцева в его экранизациях Шекспира. Королеву в «Гамлете» Элза Радзиня не играла. Она просто была королевой по жизни. Это понимают все, кто хоть однажды ее видел.
Мне довелось видеть Элзу Радзиню года два назад на выставке одной довольно известной художницы. Она пришла поддержать свою подругу, отказалась от предложенного ей кресла и простояла часа полтора, выслушивая рассуждения критиков и искусствоведов.
Признаюсь, я не мог оторвать от нее глаз. По правде говоря, ничего более совершенного, ничего более достойного внимания и не было вокруг. Человеческое достоинство прекрасно, в какие бы формы ни облекала его природа, каким бы именем ни называли его родители и соотечественники. Человеческое достоинство не имеет национальности и не нуждается в переводе. К несчастью, оно является большой редкостью. Поэтому мы бываем так признательны тем, кто отмечен его божественной печатью.
Я думаю, что именно в этом заключался дар Элзы Радзини, и она с поистине королевской щедростью делилась им со своими современниками. С нами.
Театр был погружен в полутьму и не по-театральному тих. Зеркала и светильники прикрыты траурным крепом. Горели свечи, играла печальная музыка. Чей-то проникновенный голос читал подходящее случаю: «Плач одинокой женщины словно плач камня».
- Пока не поставлена последняя точка, – звучало откуда-то из поднебесья.
А люди все шли и шли.
Хотелось спросить, что значит для них Элза Радзиня? Но боялся потревожить их горе, а может быть, стеснялся акцента. И вдруг нашел. Нина Незнамова. Стоит в карауле. Сейчас освободится, и мы поговорим.
Кому, как не ей, игравшей на сцене Русской драмы Гертруду, мать Гамлета, дать ответ на неотступно вертевшийся в голове вопрос? Не вышло. Походкой лунатика ушла за кулисы, чтобы не упасть, оперлась на подставленную руку, дошла до окна и разрыдалась. «Простите мне мою назойливость… Простите».
Вот и весь разговор.
III
И еще об одном, уже совершенно личном. Умер Валентин Никулин. Российский актер. Не народный, всего лишь заслуженный. Но очень, очень любимый. Как-то спокойнее было жить, зная, что он где-то есть. В Израиле или в России.
На сцене «Современника», которому отдал без малого сорок лет, или Русской драмы, где посчастливилось видеть его во «Встрече», – бедного Иоганна Себастьяна Баха, парившего над облаками, но никогда не едавшего устриц.
Король эпизода. Так совпало, что два увиденных в детстве телеспектакля, в которых Валентин Никулин сыграл отнюдь не эпизодические роли, запали мне в душу. Обязан ему верой в чудо, автором которого являешься ты сам и твоя вера в себя.
Обязан ему и другим. Он показал, что может случиться с человеком, который в погоне за сиюминутной выгодой готов расстаться даже с собственным смехом. И еще этот необыкновенный никулинский голос…
В Средние века актеров хоронили за кладбищенской оградой. Мы хороним их в сердце. Там, где полагается хоронить самых близких.
Старшему поколению было что нам оставить. Что оставим мы идущим на смену?