Детям не игрушки

Во времена Алексея Толстого куклам было по силам открыть собственный театр. Все они обладали общим великим качеством: способностью включиться в детскую игру. То, что предлагается детям сегодня, скорее можно назвать антиигрушками.

Гибрид слона с телефоном и паровозом
Игрушки времен массового производства и потребительского рая супермаркетов, немыслимых химических расцветок и комбинированных возможностей, последний оплот детской субкультуры, существующей вне пределов культуры экранной, все чаще и чаще оказываются для этого не приспособленными, то есть не отвечают своему исходному предназначению.
Серьезность проблемы настолько беспокоит детских психологов, что в Московском городском психолого-педагогическом институте даже создали специальный музей, коллекционирующий и изучающий так называемые антиигрушки.
Типичный экспонат, “подаренный” музею одной мамой, — так называемый слоник. Слоник слоником, но на боку у него почему-то приделан циферблат с вращающимся телефонным диском. Игрушка еще и на колесиках. И при внимательном рассмотрении теряешься: как вообще называть этот гибрид слона с телефоном, да еще и с признаками паровоза?
Будто производитель выполнял тест “Создай несуществующее животное”. И по этому “произведению” ему можно сразу ставить диагноз. Он-то уверен, что, приделывая к слону циферблат, расширял игровые возможности ребенка. А возможности сведены к нулю. Как и во что можно играть с такой игрушкой? Этот слон, быть может, навел бы последователей Эдуарда Успенского на сюжет про паротелеслоника, к которому “в магазине никто не подойдет”. Но ребенок трех-четырех лет окажется просто дезориентирован. В общем, этот перенагруженный слон в целом оказывается игрушкой весьма сомнительной привлекательности и создан будто бы специально для того, чтобы тормозить работу воображения.

Девушка с формами
Куклы с первого взгляда выглядят вполне типичными представителями своего вида. Вот вариант российской Барби — “девушка с формами”. Все вроде бы ничего, но при каждом прикосновении кукла начинает верещать дурным голосом. Причем звуки производит весьма членораздельные: то “мама”, то “папа”, то “уа-уа”. А на вид ей, судя по вторичным половым признакам, лет пятнадцать-шестнадцать. Тут встает серьезный вопрос об умственной полноценности. И куклы, и производителя. Или об искрометном чувстве юмора последнего, базирующемся на выраженном мужском шовинизме. А кукла — всего лишь продукт материализованных представлений о внутреннем мире особ женского пола.
Сказочные персонажи, казалось бы, беспроигрышный вариант. Но и им не всегда везет. Красная Шапочка, например, в своей современной ипостаси может спокойно и без шапочки обойтись. Шапку, которую, согласно сказке, она носила не снимая, ей заменяют кроваво-красные волосы афрообразца (шапка волос?), а о том, кто есть кто, свидетельствуют этикетка и песня “Если долго-долго-долго”, которую кукла по поводу и без повода распевает утробным голосом при каждом своем движении. Способ исполнения популярного музыкального произведения отсылает скорее к волку с набитым брюхом, чем к милой девочке. Вот уж когда оценишь пословицу: “Молчание — золото”! Иными словами, Красная Шапочка с подобными музыкальными способностями — не кукла для игры, а шуточный сувенир для любимой девушки. С этаким символическим намеком на характер отношений. И продаваться она должна в соответствующем отделе и с соответствующей аннотацией.

Что хочу, то и напишу
Аннотации требуют отдельного обсуждения. Как выяснили сотрудники музея, чаще всего они ведут свое происхождение “от фонаря”. Большинство игрушечных фирм-производителей не считают нужным держать в штате психолога. Этикетки сочиняются с опорой на уже имеющиеся образцы и лишь слегка подправляются личным опытом составителя сопроводительной записки.
В результате аннотация на пупсике советует покупателям приобретать его для детей в возрасте от восьми до двенадцати лет, хотя с первого взгляда понятно: преподнести двенадцатилетней девочке такой подарок можно только с намерением ее обидеть.
На конструкторах достаточно высокой сложности можно прочитать: “Рекомендовано для детей от 3 до 5 лет”. Как шутил юморист, в аннотации сказано “от двух до пяти лет”, а родителю потребовалось всего три дня, чтобы собрать указанную модель.
Правда, взрослые при покупке игрушек ориентируются не только и не столько на этикетки. Согласно исследованию, проведенному под руководством создателя и руководителя музея, доктора психологических наук Елены Смирновой, кроме рекламы и желания ребенка, на покупку той или иной игрушки влияют собственные представления взрослого о прекрасном и его нереализованные детские мечты (явные и тайные).

Критерии для “новых взрослых”
Это неудивительно, так как сегодня на родительский подиум заступило новое поколение, вызревшее вместе с развитием видео и производства компьютерных игр. То есть уже недобравшее, по оценкам психологов, игры в ее классическом варианте.
“Новые взрослые” до сих пор испытывают восторг от посещения игрушечного магазина. И можно было бы только радоваться, что люди сохранили непосредственность восприятия, если бы они все-таки имели представление о грамотных критериях выбора игрушки для своего ребенка. О том, что такие критерии необходимы, разговор заходил и раньше. Министерство образования РФ прошлого состава, например, всерьез заводило речь о необходимости экспертной оценки игрушечного производства. Но, кроме безусловных параметров санитарно-гигиенической безопасности, придумать ничего путного не смогли.
Все обсуждения неизменно соскальзывали в область морали и идеологии: мол, есть игрушки, которые пробуждают в детях агрессивность, развращают и калечат их духовный мир. Следуя таким критериям, легко было объявить Барби иностранной шпионкой, а матрешку (несмотря на ее китайское происхождение) — русской патриоткой. Но убедить в этом потребителей и производителей было сложновато, и министерская инициатива “моральной” экспертизы почему-то попахивала коммерческим душком.

Хранители ускользающего бытия
Значит ли это, что от идеи экспертизы вообще следует отказаться? Елена Смирнова так не считает. Центр игры и игрушки, при котором существует музей, как раз и занимается разработкой принципов экспертизы и экспертной оценкой продуктов игрушечного производства. Экспертиза эта психолого-педагогическая и принципиально бесплатная. Ее главный положительный критерий — возможность для ребенка использовать игрушку в игре. Если это кукла или мягкая игрушка, она должна нести ясный, четкий, легко читаемый образ. Такие игрушки предназначены для того, чтобы впитывать чувства и настроения ребенка, а не хранить рекламную улыбку на любые случаи жизни, невзирая на драматизм игровых действий. Они должны говорить голосом малыша, а не издавать бесконтрольные звуки сумасшедшего робота.
Если это конструктор, детали должны стыковаться, крепеж должен быть несложным, а инструменты для крепежа — соответствовать резьбе и т.п. Движущиеся детали развивающего центра для самых маленьких не должны заедать, застревать или ломаться от легкого прикосновения.
Производители, не только много думающие о прибыли, но и чуть-чуть о детях, сами приходят в центр с просьбой оценить тот или иной проект. Некоторый взнос за экспертизу все-таки вносится: образцами неудачных или, наоборот, очень удачных игрушек, пополняющих музейный фонд. И те и другие служат науке, просвещению общества и сохранению игровой культуры в ее сегодняшней форме “ускользающего бытия”.