ЧТО ОЖИДАЕТ МЛАДЕНЦА? 2

«Я прописана в социальном приюте. Срок прописки заканчивается 12 августа. В администрации приюта мне велели явиться на думскую жилищную комиссию 27 июля. Я пришла, но мне ответили, что никто меня туда не приглашал, и никаких бумаг на продление прописки не имеется. Я беременна (срок 8,5 месяцев), а мне никто не хочет давать комнату. Начальница приюта находит причины для отказа – дескать, у меня уже трое детей сданы в детский дом, а двоих уже усыновили. Она не дает мне возможности спокойно устроить личную жизнь и даже грозит отнять ребенка, который еще не родился. Но я буду биться до конца и драться до крови. Только представьте – меня направляли на отработку, когда был срок беременности 7,5 месяцев! Ведь я уже не могла работать. Помощь дали, только когда я принесла больничный лист. Теперь я добиваюсь комнаты взамен кроватного места. Да, я наделала много ошибок в своей жизни. Но лезть в нее никому не позволю! Дайте мне спокойно жить и не пейте последнюю кровь. Я сейчас в ссоре с отцом ребенка и живу у старушки. Но ведь там я не смогу жить с новорожденным. Помогите!
Елена.»

Вопиющее письмо. Женщина, можно сказать, на сносях, и негде ей, бедняжке, голову приклонить, негде будет новорожденного приютить.
Не понаслышке зная, как работают наши социальные службы в целом и работники социального приюта — в частности, я решила поподробнее узнать, что же все-таки произошло и откуда такая немилось к беременной женщине. Знаете, есть такой фильм — «Двадцатый век». В самых первых его кадрах грубые, невежественные крестьяне вилами и палками гонят и избивают интеллигентных старичков – мужчину и женщину – буквально насмерть забивая несчастных. В душах зрителей закипает возмущение против жестоких дикарей. Картина длится несколько часов. Постепенно становится ясно, кто же такие эти гонимые толпой милые пожилые люди. Оказывается, они доносили в гестапо на крестьян, не жалея ни стариков, ни младенцев. Дальше в фильме есть кадры, когда эти приличного вида супруги своими руками убивают ребенка, разбивая его голову о стенку. В конце фильма повторяются начальные кадры. Практически все зрители к тому времени готовы присоединиться к толпе разъяренных крестьян.

Это я к тому, что ни о чем нельзя судить по первому впечатлению. Стоит для начала разобраться в ситуации.

Член жилищной комиссии Марите Лининя ответила мне, что, действительно, к заседанию, состоявшемуся 27 июля, документов на Елену подано не было. Однако решение о предоставлении кроватного места имеется. Марите Лининя заверила, что никто роженицу на кроватном месте с младенцем не оставит. Конечно, будет выделена комната. Какое бы мнение об образе жизни этой женщины ни сложилось, прежде всего нужно позаботиться о новорожденном.
Людмила Шапале, директор социального приюта, сейчас лечится в больнице. Так что подробности я узнала у ее заместителей и у руководителя Службы соцпомощи Нонны Якубовской. Елена только декларирует свое место жительства в приюте, а сама там появляется крайне редко. Долги за жилье растут, платить она, естественно, не собирается. На отработку никогда не соглашалась. Последний раз ей предложили легкий труд (канцелярскую работу) в апреле. Путем нехитрых подсчетов становится ясно, что срок беременности у нее тогда был 5,5 месяцев, а никак не 7,5 (ведь на сегодняшний день она еще не родила). Как известно, в декретный отпуск уходят месяца на 1,5 позже. К тому же, работники соцприюта прежде чем предложить женщине работу, посоветовались с гинекологом, у которого она состояла на учете. Многие ли работающие на фирмах женщины могут похвастаться такой заботой? Елена работать не стала. Долги за жилье как росли, так и растут. Несмотря на это, никто ей не откажет в предоставлении комнаты – это однозначно.
Теперь о жалобе на вмешательство в ее, так сказать, приватность. Личная жизнь — на то и личная, чтобы в нее никто не совал носа. Все так. Но как же насчет троих брошенных детей? Где гарантия, что получив все положенные на ребенка пособия, а потом и «мамочкину зарплату» в течение двух лет, она не поступит по уже известному сценарию? То есть, не отправит малыша в детдом? Ведь с тремя предыдущими она поступила именно так. Тем более, она сама пишет, что с отцом ребенка она «поссорилась и живет у старушки».
Соседи называют ее «перекати-поле». Все знают, что Елена – любительница вольной цыганской жизни. Только вот цыгане обычно сами своих детей растят, а Елена предпочитает сдавать их в приюты или оставляет без присмотра. Несколько лет назад ее сынишку Сашу муниципальные полицейские нашли на улице оголодавшего, завшивленного, замерзшего и одетого в лохмотья. Ребенок на руках у полицейских упал в голодный обморок. Сколько пришлось приложить усилий врачам, чтобы его вылечить, – не передать. Сейчас он в детском приюте, но от пережитого так и не оправился.
Женщина изредка все-таки показывалась в доме на Шаура, 23. Как-то привела полтабора друзей, чтобы те могли бесплатно помыться в душе. Естественно, им отказали. Детей она рожала ради пособия. А потом о них и не вспоминает. Отцы если и знали о своих детях, то, похоже, давно забыли. Теперь она «качает права». Но мне почему-то намного больше жалко сирот при живой матери. Очень хотелось бы верить, что Елена одумается, а еще не родившийся малыш не станет сиротой при живой матери. Хочется верить. Но не верится. Причем не только мне, но и всем, кто знает эту женщину. Слишком знакомый сценарий — ведь четвертый раз повторяется история.