Право на тайну личной жизни

Певец без песен
Фильм начался со слов: “25 июля 1980 года не стало великого русского поэта Владимира Высоцкого. Ему было 42 года. Он не погиб на дуэли, как Пушкин и Лермонтов, не пал от пули и петли, как Маяковский и Есенин. Высоцкий долго боролся со смертью. Но к началу 1980 года этот поединок превратился в ожесточенную схватку. Спустя 25 лет мы предъявляем первые документальные свидетельства этой борьбы”.
Документальными свидетельствами стали воспоминания близких друзей Высоцкого Валерия Янкловича и Владимира Шехтмана, бывших с ним каждый день в течение того последнего полугода его жизни, о котором повествует фильм. Врача Леонида Сульповара, который пытался спасти Высоцкого от наркотической зависимости. Его подруги Ксении Афанасьевой. Главного режиссера Театра на Таганке Юрия Любимова и директора театра Николая Дупака, адвоката Генриха Падвы, представляющего интересы Высоцкого в деле об организации “незаконных” концертов. Художника Михаила Шемякина и писателя Василия Аксенова, общавшихся с Высоцким в это время и наблюдавших его кризис.
В фильме нет воспоминаний вдовы Высоцкого Марины Влади, нет и других его родственников, и это не случайно. Дело в том, что когда автор фильма показал его наследникам материал, они картину не приняли. Не имея возможности запретить студии Вертов и Ко и телеканалу Россия показ этого фильма, наследники наложили запрет на использование в фильме стихов и песен Высоцкого, отчего в результате картина стала короче на 20 минут и лишилась, в сущности, главного. В ней сейчас нет Высоцкого — певца и поэта, остались лишь несколько секунд его беззвучного исполнения песни “Идет охота на волков” да телевизионная запись выступления с чтением монолога Гамлета. Таким образом, фильм стал только констатацией трагических событий, этапов борьбы с тяжелым недугом, а Высоцкий оказался не столько бойцом в этой битве, сколько ее жертвой.

Чем возмутились наследники?
Ситуация действительно весьма сложная, замечает автор публикации. С одной стороны, у родственников, людей со своей частной жизнью, есть вполне законное право на защиту памяти близкого человека от публичного обсуждения. Да и сам он — и это видно даже по коротким отрывкам его интервью — был весьма щепетилен в отношении своего, как бы мы сейчас сказали, имиджа, стремился корректировать свой образ и предстать перед публикой в наилучшей форме. Свою боль и свое отчаяние он обнажал лишь в своих стихах и песнях да еще перед самыми близкими людьми. И хотя вполне понимал масштаб своей славы, был совсем не безразличен к мнению окружающих. Ему, понятно, столь откровенный и реалистический рассказ о своих слабостях был бы неприятен.
С другой стороны, желание авторов фильма рассказать трагическую и жестокую историю последних дней поэта, безусловно, ставшего одним из самых любимых, почитаемых кумиров эпохи, тоже понятно. В фильме нет явной спекуляции на трагедии, нет смакования подробностей болезненного состояния поэта — есть твердая уверенность, что правда, сколь неприятна и горька она бы ни была, заслуживает того, чтобы быть рассказанной. Жизнь замечательных людей интересна нам, обывателям, не только потому, что дразнит наше тщеславие, но и примером, уроком. Вопрос, понятно, в том, чтобы этот урок был считываем.

На грани такта
Имеем ли мы право знать все о своем кумире? Нужно ли нам это знание? Всякое ли знание нам нужно? Вполне возможно, что смерть Высоцкого даст столь же богатый материал для анализа жизни общества, культуры середины ХХ века, как это произошло в свое время после гибели Пушкина. И у талантливого человека не могут не чесаться руки, чтобы эту тему использовать для создания художественного произведения: богатая фактура, страсти, сопряжение множества известных фигур… И при этом легко можно проигнорировать переживания нескольких человек, для которых это не история и не культура, а просто часть их личной жизни.
Кажется, Высоцкий снова оказался актуальным. И новый фильм о нем выявил проблему, имеющую не частное, но общее значение, проблему, могущую коснуться каждого. Общество уже запустило механизм всеохватного любопытства, его не остановишь. Остановить — если испытываешь в этом потребность — можно только самого себя, так сказать, в частном порядке.