Наш латышский русский язык

Речь современного русского латвийца пестрит леттонизмами и кальками с латышского языка. Хорошо это или плохо?


Как это будет по-русски?


И лет пятнадцать-двадцать назад в речи местных русских встречались латышские вкрапления, но они, скорее, носили характер осознанной языковой игры. Сейчас место милых, ненавязчивых инкрустаций заняли кальки и латышизмы, употребляемые интенсивно и совершенно бессознательно. В быту наш человек чаще говорит «ПВН», а не «НДС», «сода науда», а не «пеня», «пашвалдиба», а не «самоуправление», «агентура», а не «агентство». Эти слова вылетают сами собой, ведь они звучат отовсюду, и для того, чтобы подобрать нормальный русский аналог, иногда уже приходится глубоко задумываться.

Мы перестали замечать, что говорим и пишем уже не по-русски. И только отдельные «культуральные» люди – школьные учителя, редакторы СМИ, филологи – начинают бить в колокола: если не остановить этот процесс, через пару десятков лет соседи-россияне при всем желании не смогут нас понять. Впрочем, даже в среде специалистов встречаются люди с противоположными взглядами на языковые метаморфозы.

Взять хотя бы корректуру «Часа». Две коллеги и подруги – Людмила Мадисон и Татьяна Самуленкова – по-разному смотрят на журналистский новояз. Так, Людмила, вылавливая в наших текстах очередную кальку с латышского, всякий раз внутренне съеживается: ее коробят все эти «неаткарибы» и «дрошибы», «министерство среды» и «министерство семьи» (того и гляди появится министерство правды и министерство любви!). Она вздрагивает при виде слов «отшифровать» (от лат. atрifrзt), «традициональный» и «глобализированный», а такие конструкции, как «о проблемах поделилась», «базируются на прежний опыт» и «брать во внимание» (от лат. тemt vзrв ), приводят ее в ужас.

- Можно было бы уже привыкнуть, – смеется Татьяна, которая тоже терпеть не может ошибок, но понимает их неизбежность. – От этого никуда не деться, реальное двуязычие накладывает отпечаток на мышление и речь. И чем лучше русские люди овладевают госязыком и погружаются в его нюансы, тем неизбежнее проникновение его форм в родную речь.

Миссия невыполнима?


- Это не плохо и не хорошо, это естественное явление, – считает доцент отделения славянских языков и литератур филологического факультета ЛУ Татьяна Лигута. – Ведь мы живем в отрыве от основного массива носителей русского языка, в окружении латышского языка. И как ни крути, а большинство из нас в той или иной степени двуязычны. Что не может не накладывать отпечаток на родной язык. И было бы даже странно, если бы наш русский язык оставался таким же, как в России.

- Ну раз уж вы, филолог с именем и ученой степенью, столь либеральны к происходящему, что же тогда требовать от нас, «простолюдинов»?

- Надо принять неизбежность ситуации, не впадать в панику, а помогать друг другу и пытаться сохранить основы родного языка. Я думаю, сегодня большая нагрузка ложится на учителей. Единственное лекарство – усиленное внимание к русскому языку на уровне школы.

- Да, но количество часов родного языка и литературы ежегодно сокращается…

- Мы же сами требовали побольше латышского! Нам его дали, и теперь в русских школах впервые госязыка стало больше, чем родного. Хотя я всегда говорила, что это неправильно: нам не нужны дополнительные часы латышского, нам нужно более интенсивное преподавание. В таких условиях школьный учитель русского языка – это не просто профессия, а миссия. Доктор педагогических наук Валерий Бухвалов напомнил как-то, что раньше в школе был единый орфографический режим: любой предметник, проверяя тетради, был обязан обращать внимание на грамотность. Не снижать оценку по предмету, но исправлять ошибки. Сегодня считается, что грамотно писать надо только на уроках русского языка. Но грамотность – это аспект культуры, вопрос уважения к другим. Тебе, может, и легче писать вообще без знаков препинания, но правильно ли поймут люди то, что ты хотел выразить?

Вот такой карусель


- Татьяна Викторовна, часто ли вам режут слух и зрение наши журналистские художества – в печати, на радио и ТВ?

- Часто. И с этим нужно бороться. Лет пять назад эстонское радио, которое вещает на русском языке, заказало и оплатило Тартускому университету исследование частотности ошибок в эфире и на страницах газет. У нас я что-то не вижу таких порывов. Мы на кафедре по своей инициативе разработали курс «Влияние латышского языка на местную русскую речь» – я читала его два семестра подряд. Студенты с интересом работали самостоятельно, проводили исследование СМИ, классифицировали типичные ошибки, связанные с влиянием леттонизмов. Это и сугубо латышское построение фраз вроде «Состоялось открытие посвященной истории учебного заведения экспозиции», и употребление латышских калек – таких, как «институции», «агентура», «традициональная конфессия», «культуральная страна», «ревиденты» вместо «ревизоры». Это и специфическая латышская конструкция с дательным падежом в значении «у кого, для кого»: «Педагогам есть повод для радости».

Помимо прямого влияния интенсивное воздействие латышского языка приводит к расшатыванию норм местной русской речи. И тогда даже из уст интеллигентного человека вполне можно услышать фразу: «Авокадо благотворительно влияет на организм». Под Новый год на радио «Домская площадь» шла реклама: «В цирке – веселый рождественский карусель!» ( karuselis – мужской род). Рекламу эту крутили несколько недель – значит, никто не уловил ошибки?

Наше Отечество – русский язык


- В русских школах влияние латышского языка особенно сильно чувствуется в последние два года, – говорит учитель русского языка 54-й средней школы Елена Бердникова. – В письменной речи чаще всего встречается замена букв («u» вместо «у», «в» вместо «б», «r» вместо «р»). Много орфографических ошибок, связанных со слитным/раздельным написанием «не» с разными частями речи, дети часто пишут слитно «не» с глаголами, так как хорошо усвоили норму латышского языка. Стали появляться ошибки в написании приставок – «апдуманно» вместо «обдуманно» по аналогии с латышским apdomвt . Есть типичные ошибки и в устной речи: «ему характерна жадность», «я кину глаз» (от латышского nomet aci вместо «брошу взгляд»).

- Учителя стараются обращать особое внимание на такие вещи, – дополняет коллегу учительница средней школы им. Оствальда Людмила Смирнова. – Систематически это можно делать в рамках курса «Основы культуры речи» для средней школы, но и в основной школе у учителя есть возможность влиять на ситуацию. Например, в учебнике русского языка Маргариты Гаврилиной, который используется во всех школах, представлены отдельные упражнения, ориентированные на усвоение норм русского языка в сопоставлении с латышским языком. Жаль, что программа не позволяет давать такие задания систематически. Поэтому нам кажется выходом введение спецкурса сопоставительной грамматики для основной школы.

Потому что жизнь – борьба?


…И все же, по мнению Татьяны Лигуты, ситуация с русским языком в Латвии не совсем безнадежна.

- Я думаю, – говорит она, – что у нас положение в чем-то даже лучше, чем, скажем, в Эстонии и Литве. Возможно, в силу неблагоприятных политических условий. Смотрите, что получается. В Литве русский язык считается непрестижным и почти нигде уже не используется. Школы там никто не закрывает – местные русские сами перестают отдавать туда своих детей. А если посмотреть на русскую прессу Литвы и Эстонии, то по сравнению с Латвией она намного беднее. У нас есть живая языковая среда – то, что многих, увы, раздражает. У нас есть борьба за русскую школу, которая невольно активизирует интерес к русскому языку и культуре. Да, нам бы хотелось, чтобы этот интерес подогревался другими, более мирными, причинами. Но, с другой стороны, не будь экстремальных условий, возможно, русский язык умер бы уже на уровне школы?..