Эмиграция на троих

Вот такой парадоксальный фарс разыгрывается на сцене в этом спектакле. Он мог бы быть смешным, если бы не был таким грустным. Потому и сам Мрожек, и Шапошников предпочли жанр не конкретизировать, назвав “Эмигрантов” не комедией, а просто пьесой.
Разница между латышской и русской версией чувствуется и в общей атмосфере. Латышский зритель смотрит своих “Эмигрантов” все же с иронией, тогда как у русского зрителя спектакль вызывает совсем другие чувства — либо грусть, либо усмешку, но скорее сочувственную, добрую, чем ироническую. Шапошников преподносит нам спектакль, как оголенный нерв. При минимуме бутафории (“Эмигрантов” играют в зале, где нет даже сцены) и максимуме задействованных выразительных средств русская версия действительно потрясает. Актеры перед началом действия нарочно вступают в откровенный контакт со зрителем. Все эти — “дай закурить”, “одну сигарету или нет”, “я возьму две”, и т.д. — нужны для того, чтобы спектакль потом воспринимался острей и болезненней, как интеллектуальный, а затем и эмоциональный стриптиз. Не как драма, комедия или трагифарс, а как обычная жизнь, в которой сегодня над русским человеком прикалываются и уделывают его все, кому не лень.
Русская версия, в отличие от латышской, не про то, какие они сегодня — русские, а про то, что они, не ведая, творят с Россией.