Ходячие декорации
За процессом съемок Телеграфу удалось понаблюдать в тот день, когда они проходили под Цесисом — в Руйиене. Удивило, что за весь день напряженной работы было снято всего лишь несколько проходных эпизодов. С первым возились особенно долго, хотя задача перед актерами, занятыми в сцене, стояла проще не придумаешь. Снимался въезд главного героя в провинциальный латвийский городок. Томас останавливает машину на заднем дворе скотобойни (в нее превратили самое неживописное место Руйиены — полузаброшенную, оставшуюся еще с советских времен ремонтную мастерскую), чтобы узнать у мясников дорогу на кладбище, где в это время хоронят его дядю. С этой сценой возились четыре часа кряду, преодолевая сопротивление окружающей среды. Планы киношников нарушали хулиганские машины, специально гудевшие клаксонами, проезжая мимо площадки, непредсказуемая погода и даже животные. Когда съемки начались, на дворе было пасмурно, а меньше чем через час тучки разошлись, и пришлось уже готовый материал переснимать с “новым” небом. Затем команду “Моны” ждало еще одно приключение — приблудный кот, пригревшийся на солнышке рядом с актерами и оставленный в кадре для пущего правдоподобия, неожиданно покинул площадку, и сцены с ним пришлось переигрывать. Помаяться пришлось и актерам, впрочем, никто из них ни на что не жаловался, ребята только шутя называли себя ходячими декорациями.
Типаж решает все
В этих сценах скотобойню изображал заброшенный цех, а кровь на фартуках мясников была нарисованной. Но вскоре ребят собираются везти на настоящую скотобойню. По словам Валерия Яременко, перед началом съемок у него интересовались, не страдает ли он фобией на кровь. “Мы вроде как никого резать не будем, но поприсутствовать на бойне придется. Там, говорят, и крики, и электрошок”, — замечает Яременко. “А вам совсем не страшно?” — спрашиваю. “Человек ко всему привыкает, — говорит Валерий. — Я, кстати, вполне допускаю такую возможность, что мог бы стать не актером, а мясником, просто так судьба повернулась. Я вообще фаталист”.
После этих слов мне стало понятно, что роль в фильме, где чувства позиционируются как проявление фатума (в аннотации к “Моне” сказано: “Чувства совсем не то, что принадлежит нам. Они рождаются спонтанно, когда встречаются Тайна и Страсть”), очень хорошо подходит Яременко. Да и с латышским языком актеру напрягаться не приходится: по роли он русскоязычный.
Сложнее приходится литовцу Саулюсу Баландису, который играет чистокровного латыша. Как объяснила свой выбор режиссер, местные актеры не подошли на роль по типажу.
Курьезы нашего городка
С достоверностью у “Моны”, похоже, все будет в порядке. "Главная съемочная площадка у нас в Цесисе, — рассказывает Колмане. — Мы заметили, что когда художник Юргис Красонс разбавляет натуральную среду своими “вкраплениями”, жители Цесиса эти мелочи воспринимают как данность, будто все эти вещи давно и прочно утвердились в городе. Когда мы поставили у одного из магазинчиков перила, народ даже не удивился, что до сих пор их там не было. Наоборот, многие горожане возмущались: мол, почему эти перила так плохо держатся. Или, например, повесили мы стенд с объявлениями, и люди почти сразу же стали подходить к нему, отрывать какие-то телефоны в надежде, что им там действительно продадут курицу, и т.д. А один раз чуть до разборок не дошло. Юргис поставил в парке скамеечку и отошел за какими-то материалами, чтобы ее подстарить. Когда он вернулся, на скамейке уже сидели мужики, которые стали возмущаться, увидев, что Юргис собирается что-то делать с “их” скамейкой".
Будем надеяться, что в “Мону” поверят не только жители Цесиса, но и все, кто пойдет смотреть фильм в кинотеатр. Едва ли картине с бюджетом в полмиллиона латов светит многое, но наши киношники надеются даже на прибыль. Что ж, будем держать за них кулаки!