Затеял Лев реформы у зверей, Медведь приватизировал ручей, Волкам достались выпас, луг и поле, А овцы очутились вдруг в неволе. Казалось бы, течет себе ручей, Он раньше, вроде, был совсем ничей. Все дружно шли к нему на водопой. Теперь порядок стал совсем другой. Пусть воду пили, как бы, и ничью, Медведь охрану выставил к ручью И, знай, вздувает плату за питье. Без водопоя овцам не житье. А волки по своей лихой натуре За выпасы дерут с овцы по-шкуре. И слышатся кругом со всех сторон Голодный рев и безнадежный стон. Чтоб ропот и волненье прекратить, Лиса закон берется сочинить: "Зверям копытно-жвачного подобия Присущи экстремизм и ксенофобия. А их рога, как части организма, Свидетельство врожденного фашизма. Коль станут против власти бунтовать- Бунтовщиков на месте убивать. Их шкуры подлежат приватизации, Копыта и рога утилизации, А рынок при такой организации Пойдет прямым путем к цивилизации".
Затеял Лев реформы у зверей,
Медведь приватизировал ручей,
Волкам достались выпас, луг и поле,
А овцы очутились вдруг в неволе.
Казалось бы, течет себе ручей,
Он раньше, вроде, был совсем ничей.
Все дружно шли к нему на водопой.
Теперь порядок стал совсем другой.
Пусть воду пили, как бы, и ничью,
Медведь охрану выставил к ручью
И, знай, вздувает плату за питье.
Без водопоя овцам не житье.
А волки по своей лихой натуре
За выпасы дерут с овцы по-шкуре.
И слышатся кругом со всех сторон
Голодный рев и безнадежный стон.
Чтоб ропот и волненье прекратить,
Лиса закон берется сочинить:
"Зверям копытно-жвачного подобия
Присущи экстремизм и ксенофобия.
А их рога, как части организма,
Свидетельство врожденного фашизма.
Коль станут против власти бунтовать-
Бунтовщиков на месте убивать.
Их шкуры подлежат приватизации,
Копыта и рога утилизации,
А рынок при такой организации
Пойдет прямым путем к цивилизации".