Еврейские дочки, еврейские девушки

Нохум Клейнштейн – коренной даугавпилчанин, родился в 1921 году, жил на улице Саулес. В нашем городе он учился, работал, играл в еврейском драмколлективе при Доме культуры. В годы войны сражался с нацизмом на фронте, был тяжело ранен, стал инвалидом.
С юных лет любил литературу, писал стихи на идиш, которые сделали его имя известным. В 1971 году эмигрировал в Израиль. О его приезде сообщалось в печати. Там он и стал членом Союза еврейских писателей в Израиле. В 1991 году в Тель-Авиве вышел сборник его стихов «Оттуда и отсюда», для которых характерна актуальность обсуждаемых вопросов. В том же году Ассоциация евреев – выходцев из Латвии и Эстонии в Израиле – наградила нашего земляка премией за автобиографический очерк «Адрес моей юности», посвященный Даугавпилсу.
Предлагаем вниманию наших читателей одно из стихотворений сборника, посвященное родному городу. Перевод с идиш в литературной обработке замечательного русского поэта-даугавпилчанина АЛЕКСЕЯ СЕРГЕЕВИЧА СОЛОВЬЕВА.

Залман ЯКУБ

Когда мне было лет восемнадцать,
Всего восемнадцать было,
Влекущая, жаркая сила
Вокруг и во мне бурлила.
Любил тогда темные улочки я,
Скамейки на тихой аллее,
Где ночь коротал (о юность моя!),
С Ципой, с Беллой, с Леей,
С Ханой, с Хавой, с Любой, с Либой,
С Брайной, с Буной, с Дорой,
Со всеми вел долгие разговоры.
В любви всем клялся с дрожью сердечной
И в верности клялся вечной.
Ох вы, цветочки – еврейские дочки,
Ваших чар не опишешь словами.
Влюбленный по-новому всякий раз,
Шел я на свидания с вами.
Когда ж пришло время одну полюбить,
Связать свою жизнь с ней навеки,
Не знал, к кому свататься:
К Любе, к Либе, к Хане, к Хаве, к Доре?
К Бейле, к Кейле, к Крейне, к Шейне?
К Мине, к Дине, к Нехе?
А, может быть, все же к Либе, к ней?
А, может быть, все-таки к Любе?
Но Гитлер с кровавою сворой своей
Точил уже острые зубы.
И свадьбу сыграть не пришлось тогда мне.
Иная запомнилась дата.
Война зашагала по нашей земле,
Меня превратила в солдата.
Прошла моя юность в сраженьях, где кровь
Текла рекою тяжелой,
С победой вернувшись под отчий кров,
Уже никого не нашел я:
Ни Иохи, ни Брохи, ни Мины, ни Дины,
Ни Шейны, ни Крейны, ни Баси,
Ни Хавы, ни Ханы, ни Кейлы, ни Бейлы,
Ни Любы, ни Либы, ни Хаси,
Ни Цыпы, ни Фейги, ни Песи, ни Геси,
Ни Нехи, ни Брайны, ни Леи…
Лишь темные улочки что-то таят,
Скамейки на тихой аллее.
Отсюда липы, стоящие в ряд,
Чернее в воздухе стылом,
Ведут к безмолвным могилам.
Их гнали по этой дороге на смерть,
Тех девушек, юных, невинных,
Их – Хану, Хаву, Любу, Либу, Неху, Буню и Дору,
Ривку, Сору, Зельду и Шейну, Добу, Фруму и Мину…
Друзья, нам их больше не увидать.
Ну как не страдать мне, как не рыдать?
И только аллея еще сохранилась –
свидетель всего, что здесь творилось.
Все так же уходят в землю корнями
Липы, ведущие к гибельным ямам,
Ко рвам переполненным, к жутким могилам,
Что сотни, что тысячи вас проглотили.
Вас – девушки юные, чистые, милые,
Где вас, только в юность шагнувших из детства,
Пригнав, догола заставляли раздеться,
Вас немцы на смерть посылали нагими,
Красавицы – девушки, наши богини,
Еврейские дочки, истлевшие в ямах,
Вы прелесть свою уносили с собой.
Могли вы стать женами и матерями,
Когда бы не встреча со страшной судьбой.
Могли бы руками горячими в холод
Детей согревать и ласкать их, и холить.
Но смерть не оставила шанс вам
Любовью сполна надышаться,
И только лишь в памяти нашей
С годами вы краше и краше.
И только аллея одна ведет
К моим сверстницам милым.
Шагает угрюмо и скорбно она
К немым, безымянным могилам.
Но жизнь продолжается ведь.
Стоят на укромной аллее
Скамейки. На них, голова к голове,
С любимыми – Хана, и Хава, и Лея,
И Рая, и Пая, и Мина, и Дина,
И Фира, и Мира, и Берта…
Нет, все-таки юность бессмертна!
И знает лишь Бог, как находят они
Друг друга под липами этими
И пылко клянутся в вечной любви
До самой, до самой смерти.