Душой исполненный полет

После того как Приеде оставила сцену, к ней продолжали приходить ученицы. Квартира была на бульваре Падомью (теперь Бастея), напротив Бастионной горки. В большой комнате с зеркалами тренировалась, ставила танцы для себя самой (ставить для других не считает своим призванием). Этим и жила. И книгами о балете. Встречалась, конечно, с коллегами-ровесниками, дружила со знаменитым Арвидом Озолиньшем, ходила иногда на спектакли, но они не очень вдохновляли — не было больше Павловых и Тангиевых…
— Вообще надо учиться на старом, — говорит она, — что идет от Петипа, от Фокина. Была такая плеяда — Павлова, Спесивцева, Федорова, Тангиева… Они же неповторимые. Они знали какую-то тонкость. Обладали той особой манерой, когда только вышел, прошелся по сцене — и зал уже твой!
— А вы не предполагаете, что и в современном балете может появиться гений?
— Может. Поэтому и надо ставить не только старинное. В балете для меня главное — музыка, только от нее зависят хореография и постановка. И дело даже не в том, чтобы был полет, были прыжки. Теперь как работают в классе: стараются, ноги задирают! А вот выдающийся танцовщик Мариинки Николай Легат говорил: “Не старайтесь очень высоко поднимать ноги. Оставьте это акробатам и артистам кафешантанов и кабаре — у них другого нет”. Одна техника — это скучновато. Помните, у Пушкина про Истомину — “душой исполненный полет”? Именно благодаря этой душе до сих пор помнят мою любимую Анну Павлову!