Возмущённые читатели сообщают о своих встречах с не желающими говорить по-государственному полицейскими и даже пограничниками, медицинскими работниками и продавцами, с негодованием пишут о русской попсе в заведениях общественного питания и русской речи на улицах латвийской столицы.
Сейм вновь вспомнил об ограничении русского языка на телеэкране, а исследовательница межкультурных связей Винета Пориня выпустила научное исследование, доказывающее, что латышский человек в Латвии подвергается языковой дискриминации.
Выяснилось: тот факт, что в нашем государстве можно жить, используя лишь один язык – русский, погружает латышей в психологический дискомфорт. Потому что возникали ситуации, когда люди, говорящие по-латышски, не смогли полноценно общаться, либо происходило недоразумение вследствие неумения или нежелания партнера говорить по-латышски.
Главную причину этого исследовательница видит в компетентно введённом в действие в советский период механизме двуязычия. Она укоряет общественность и интеллигенцию, не осознающих пагубное влияние этого механизма как на латышский этнос, так и на государственную стабильность.
В общем, русский язык – угроза стабильности.
Но ладно, дело было бы только в русской речи. Но русский язык оказался гораздо коварнее. Благодаря все тому же механизму, запущенному, надо полагать, кровавыми чекистами, стиль русского языка проник в латышский!
Этим открытием вчера поделился в газете “Латвияс Авизе” профессор Хейнрихс Стродс. По его мнению, в русской империи были очень распространены эвфемизмы, которые использовали вместо запрещённых большевиками слов.
Хейнрих Стродс, профессор, Dr. hist
Фото Latvijas Avīze
Например, такие слова как кулаки, буржуи, враги народа и т.п. означали группу жителей, которых высылали и расстреливали. Сопротивление советской власти, утверждает профессор, называлось империалистическими махинациями, законные попытки покинуть Советский Союз – насильственным изменением границ, а советские военные операции лживо именовались миротворческими операциями.
Советские концлагеря назывались лагерями трудового воспитания, колонизация – промышленной индустриализацией, русский язык – языком дружбы народов, спецподразделения Красной армии – советскими партизанами, отсутствие товаров – кратковременными трудностями снабжения, расстрелянные гитлеровцами евреи – убитыми советскими гражданами, а самих немецких национал-социалистов почему-то называли фашистами. Ну и так, далее, словом, совсем заврались русские империалисты.
Но, пишет профессор, оккупация кончилась, а введённые оккупантами понятия остались! А ведь терминология большевизма не соответствует ни исторической правде, ни законности! Язык демократического латвийского общества должен найти силы называть все вещи и события их настоящими именами. А пока в стране господствует большевистский язык и терминология, Латвия останется больным государством, пишет профессор.
И ведь он прав, ой, как прав! Хотя он и не первый. Не так давно, если помните, доктор Затлерс заявил, что уже 30 лет никому не врет. А всегда говорит только правду, называет вещи своими именами. Как это и велит делать профессор Стродс.
Непонятно, только, почему уважаемый профессор призывает отказаться от эвфемизмов, только говоря о прошлом. И не призывает и в настоящее время все называть своими именами. Например, те же “миротворческие операции” в Ираке и Афганистане, с участием латвийских солдат, назвать оккупацией?
И в наше время есть много красивых слов, за которыми скрывают подлинный смысл. Скажем, если надо чего нибудь ухудшить или испортить, говорят о необходимости реформы. Неважно чего, образования, медицинского обслуживания, или социального обеспечения – после реформы становится только хуже. Или даже уже в процессе.
А еще есть такие замечательные слова как стабилизация, реструктуризация, переструктуризация, консолидация бюджета. А также выражения “предстабилизационный период”, “низшая точка в развитии экономики пройдена” и так далее. Неужели их тоже большевики придумали? Так слова-то всё какие-то не русские.
Но, с другой стороны, русские слова, что исчерпывающе разъяснили бы все и про кризис, и про стабилизацию, здесь приводить как-то неудобно.
Хотя их-то наверняка поймут все.