Что стоит за взрывом на Авоту, 60?

К сожалению, ответ на этот вопрос пока не дан. Следствие пока еще на старте, да и вообще сложно сказать, смогут ли те, кто установил взрывной механизм, когда–нибудь оправиться настолько, чтобы рассказать нам, что подвигло их на подобные отчаянные действия…

Напомним: взрыв прогремел во время выселения жильца квартиры № 11 по Авоту, 60, Сергея Хрола; до этого он пять лет судился с владельцем квартиры Юрисом Игаунисом. Поэтому, когда с “ВС” связалась представитель Ю. Игауниса юрист Кристина Ципровича, мы с радостью ухватились за возможность пролить хотя бы какой–то свет на эту жутковатую историю.

— В судебном деле, которое длилось пять лет и завершилось решением о выселении Сергея Хрола без предоставления другого жилья, я представляла интересы его оппонента, владельца квартиры Юриса Игауниса, — сказала г–жа Ципровича. — Подключилась к этому делу, когда оно было уже запущено в ход и было принято решение суда первой инстанции.

Забегая вперед, могу сказать, что тяжбы могло вообще не быть. После смерти матери Юриса Игауниса (гражданским мужем которой был Сергей Хрол) договор найма был переоформлен на Юриса, затем квартира была приватизирована. Потому что он был единственным арендатором; Сергей Хрол был прописан как поднаниматель. То есть прав на переоформление жилья на свое имя и на приватизацию он не имел.

Даже по законам советских времен у С. Хрола не было прав на эту квартиру: он не был родственником, не состоял в официальном браке с ответственной квартиросъемщицей, да и площадь квартиры не позволяла прописаться там еще одному человеку, даже в статусе поднанимателя.

Но этот факт мы и не оспаривали; наоборот, по информации, которую мне предоставил клиент (а у меня нет оснований ему не верить), первоначально никто никого выселять не собирался. Но жилищный вопрос не был решен ни у Юриса, ни у Сергея, поэтому мой клиент предложил разъехаться. Но когда стали подбирать варианты, доверенное лицо С. Хрола Янис Полушкин неожиданно обратился в суд с иском, чтобы признать приватизацию на имя Юриса и его право на квартиру недействительными, а также признать право Сергея Хрола на занимаемую жилплощадь. Помимо Юриса Игауниса ответчиками оказались также Рижская дума, домоуправление “Авотс”, комиссия по приватизации жилых домов.

И лишь тогда, как следствие “недружественных” действий, появился встречный иск моего клиента — о выселении С. Хрола из собственности Ю. Игауниса. Потом были долгие годы разбирательств; суды всех инстанций отклоняли иск Хрола как необоснованный и удовлетворяли встречный иск Юриса Игауниса.

Таким образом инициатором этого дела — хочу подчеркнуть это особо — был сам Сергей Хрол, интересы которого представлял Янис Полушкин (тот самый, который впоследствии попал в реанимацию). Мой клиент старался решать все вопросы исключительно по–человечески.

— Стал ли взрыв для вас неожиданностью? Или в душе мелькнуло нечто вроде “от этих всего можно было ожидать”?

— Для меня это был шок; если я могла бы даже предположить нечто подобное, я, возможно, уговорила бы своего клиента действовать как–то по–иному. Но неадекватно Янис Полушкин на суде себя никогда не вел; мог, конечно, что–то выкрикнуть или хлопнуть дверью, услышав очередное неблагоприятное для себя и своего клиента судебное решение. Но чтобы вот так…

— А сам Сергей Хрол?

— Я его на суде никогда не видела, всегда приходил только Янис. Кстати, их выселение должно было состояться в конце марта, но по просьбе Полушкина Юрис его отложил на апрель. Чтобы Янис нашел другое жилье и себе, и Хролу.

— При чем здесь жилье самого Полушкина?

— Он тоже жил в этой квартире на Авоту — кстати, совершенно незаконно. И в свете того, что они уже как бы приняли решение суда, смирились с ним и даже попросили и получили резерв времени на поиск другого жилья, — это вообще какой–то совершенно дикий, неадекватный шаг.

— В самом деле, система защиты, мягко говоря, нестандартная. Но, может быть, будущие выселенцы были доведены до отчаяния перспективой оказаться на улице?

— Уверена, что проблема не в этом. Все эти годы Сергей и Янис платили за квартиру и за все, чем пользовались. Сергей работал и, будучи платежеспособным, вполне мог бы арендовать жилье в другом месте. К тому же в 2003 году Сергей был принят на муниципальную очередь на получение жилья от самоуправления, так что рано или поздно он получил бы жилье от города.

Сегодня это дело пытаются представить эдаким социальным конфликтом, где Сергей изображается жертвой, а Юрис — эдаким монстром. Который, приватизировав квартиру, пытался в одностороннем порядке затеять выселение. Но повторяю: это не так. В данном случае не были нарушены законы, никто никого не дискриминировал. Просто один человек хотел оспорить и фактически отнять недвижимость у другого — и проиграл. И не вина второй стороны, что ее вынудили к ответным мерам. И что взаимоотношения, поначалу доброжелательные и партнерские, в ходе конфликта настолько безнадежно испортились.

Должна сказать, что в этой ситуации мне искренне жаль и самого Сергея Хрола. По имеющейся у меня информации, он и сам не ожидал такой развязки. А что до Яниса Полушкина, который полностью перехватил инициативу, — думаю, он просто не рассчитал силу взрыва. Может быть, хотел просто попугать, а получилось… В результате же пострадали и Хрол, и мой клиент, жилищный вопрос завис у обоих. Я уже не говорю о других пострадавших людях, вообще не имевших отношения к этому конфликту.

На мой взгляд, создан очень опасный прецедент. Ведь в любом судебном деле (разумеется, если стороны не идут на мировое соглашение) кто–то оказывается недовольным. И если такими методами пытаться сопротивляться решениям суда — то куда же мы придем?

P. S. Рассказанное г–жой Ципровичей хотя и высветило в положительном свете роль владельца взорванной квартиры Юриса Игауниса, но наше мнение о глубинной подоплеке этой истории все–таки не изменило. Ведь, в сущности, в истории с квартирой № 11 по ул. Авоту, 60, как в капле воды отразилась нездоровая ситуация с жильем в Латвии вообще. Как только квартира стала приватизированной, положение Ю. Игауниса и С. Хрола (подчеркиваю — юридически) тут же радикально изменилось: за первым законодатель признал все права владения, а второй оказался как бы ни при чем. Хотя прожил в этой квартире более 30 лет, оплачивал и, надо думать, в течение времени кое–что и вкладывал в нее… Не здесь ли следует искать истоки чисто человеческого конфликта, который привел к юридическому противостоянию, а в конце концов — к страшному финалу?

Взрыв на Авоту высветил еще одну тревожную вещь. Он показал, что конфликты на жилищной почве, особенно если одной из сторон уже нечего терять, кто–то способен решать и ТАК. Так что, господа, до новых взрывов?