Дан приказ смотреть на Запад… 2

На чьей улице праздник?

А во вторник газета получила письмо от учителей домоводства города, в котором «трудовики» и «трудовички» высказали свое отношение к реформе образования, в частности, к сокращению количества уроков труда. «Мы не раз обращались в Управление образования, к методистам по данному вопросу, — пишут учителя, — однако складывается ощущение, что никому нет дела до наших проблем. Хотя, по большому счету, данная проблема затронет не только нас, но и будущее наших детей».
Еще во время праздника, в фойе, один из учителей, раскладывая работы своих учеников, обмолвился друзьям-коллегам:
— Ловлю себя на ощущении, что я тут скорее статист, чем учитель. Какие-то мы чужие на этом праздники жизни…
Окружающие невесело засмеялись.
Во время «кофейной паузы», когда ученики готовились к конкурсу, хозяева симпатичной учительской, мебель в которой, отметим, сделана учениками, демонстрировали гостям фильмы о трудовых буднях и достижениях своей школы. Все шло чудно: гости пили кофе с печеньем, учителя и директор Межциемской школы Михаил Кухаренок говорили о намечающихся, в общем, впечатляющих, перспективах — понятно, школа профессионального мастерства, таких реформаторские веяния не коснутся. Опять же один из гостей не выдержал мучений, вздохнул и, с юморком сообщив об обуявшей его черной зависти, предложил коллегам обсудить не такие радужные перспективы гостей — добро пресса с чашкой чая под боком. Не проняло. Точнее, хозяева, было, воодушевились, но, прикинув так и этак, под те же шуточки, попросили коллег не портить «для всех общий праздник». Понять можно: всем своих проблем хватает.
— Странно, — перекуривая в тот день на импровизированном междусобойчике, задался общими вопросами трудовик 10 средней школы Владимир Пиперс, — неужели наши министры пытаются всерьез, при нынешней общей нищете, в одночасье поменять устоявшуюся, апробированную годами структуру школы? А материальная база где? Отчего прилюдно не обсуждаются какие-либо новшества? Почему у нас и у тех же родителей не спросят? Ощущение, что все новые веяния ни больше-ни меньше закономерный результат загранпоездок наших чиновников.
— По моему глубокому убеждению, — обращаясь к журналисту, продолжил тему учитель 17 средней школы Карен Меликян, — труд — универсальная дисциплина. Тут вам и геометрия, и математические вычисления, и физика с химией. Флористика — вообще целая философия! Труд — та же история, в конце концов. Костюмы, салфетки с национальным орнаментом, латышские блюда, помимо трудолюбия, воспитывают в ребенке подлинное чувство сопричастности своему народу — извините за высокопарность. Неужели пустая, «проникновенная» болтовня политиков может привить ребенку любовь к Родине?
— Знаете, что вам скажут?.. — высказал наболевшее трудовик 3 средней школы Игорь Петров. — Что устарело оборудование. А где новое? Устареть — не значит не быть актуальным! По-моему, надо определиться: вы сокращаете предмет из-за «потрепанной» материальной базы, считаете предмет не настолько нужным или собираетесь менять устои, саму концепцию школы? Еще вопрос: о людях вы подумали? Горит? Самое время пополнить учителями ряды безработных? Мы деньги платили, два года учились — подтверждали свою квалификацию! Где же наше начальство раньше было?..

Скворцы неактуальны…

Так что же нам готовит «просвещенья дух»? С этим вопросом журналист обратился к руководителю методического центра Управления образования Регине Богдановой.
— В чем суть ожидаемого сокращения «отряда» трудовиков?
— Проблема возникла не сегодня. Разговоры идут года четыре.
— Разговоры к делу не пришьешь. Есть какой-нибудь циркуляр из Министерства?
— У меня есть план на новый учебный год, в котором уроки труда сокращаются ровно в два раза: вместо двух часов — будет один час! Сокращение касается только школ нацменьшинств, в латышских школах количество уроков труда остается. Не надо только политизировать вопрос: за счет уменьшения количества уроков труда в школах нацменьшинств добавляются уроки русского языка. Скажу более: жизнь требует введения новых наук, в частности, социальных и экономических дисциплин. И потом, согласитесь: на каких станках работают мальчики, на каких швейных машинах — девочки? Все оборудование и морально, и физически устарело.
— Но ведь новое не ожидается. Разговор не о станках, а о культуре труда как таковой — она нужна или, может быть, устарела?
— Но инструменты-то старые…
— Разве в этом суть?
— Это большое дело. На Западе оборудование другое.
— Это понятно…
— Вот посмотрите… — раскладывая перед журналистом листы с наклеенными цветными картинками, продолжила г-жа Богданова. — Посмотрите, о чем думают девочки на уроке домоводства. Думают о косметике, о красивых нарядах. Вот что сегодня актуально…
— Об этом все девочки думают во все времена. Я вижу другое: на уроке домоводства девочки клеят красивые картинки, занимаются полезным делом — оформительством при помощи примитивных ножниц и обычного клея. О чем они мечтают, разговор другой…
— Я считаю, что дети не любят вязать носки и варежки — кто ж их носит сегодня?
— Как мужчина и бывший мальчик вспоминаю, как весь класс рвался к токарным станкам. Тот же скворечник за час не сделаешь. Скворцы — это актуально?
— Если кто-то желает этим заниматься — существуют кружки по интересам! Сегодня надо изучать деловой этикет: как одеваться, как себя вести в обществе, как провести кофейную паузу. По одежде встречают, в конце концов! Нужно говорить о правильном питании, о количестве калорий в пище. Все ненужное надо из программы убирать. Мы должны равняться на бедных или богатых? Конечно, на богатых.
— Чтобы знать, как одеваться, для начала хорошо бы иметь одежду. О тех же калориях и запрещенных добавках говорят как раз на уроках труда. Вопрос: не спешим ли мы? Хочется понять, куда и зачем мы спешим?
— Сейчас говорить о том, кто чего не одобряет — уже поздно. У меня одно мнение, у вас другое, а приказ сверху уже спущен. Учителям давно пора бы задуматься об этом.
— О чем?
— О том, что у восьмидесяти учителей количество уроков сократится ровно в два раза.
— Насколько известно, имеет место быть поэтапное сокращение часов. Так, во всяком случае, говорят учителя…
— Отстают от жизни наши учителя: сокращение уроков пройдет во всех классах — и ровно в два раза!
— Выходит, учителей труда ждет «сюрприз». Кстати, люди два года учились — подтверждали квалификацию учителя труда, платили большие деньги…
— Ничего страшного, на новые курсы надо пойти — возможностей полно! Я такой же человек, как они! Сейчас я веду домоводство у девочек, но пошла на курсы преподавателей химии, а ведь не преподавала двадцать пять лет! Кто хочет работать, тот будет и учиться! Я тоже платила деньги, но считаю, что это правильно. Жизнь такая.
— Вам как чиновнику проще, наверное. Несколько уроков для Вас — лишь подработка.
— Все работники Управления образования имеют право на 8-12 уроков.
— Понятное дело…
— Да, чтоб не бояться детей…

«А» плюс «Б» сидели на трубе

Различное понимание чиновников и учителей, чему надо учить наших детей, и, главное, насколько реформа в реформе актуальна здесь и сейчас, — моменты совсем неудивительные. Реформаторов сегодня пруд пруди — экспериментировать над детьми нынче модно, а молча брать под козырек давно стало национальной традицией. Мнение учителей и родителей, опять же традиционно, умному начальству до фонаря. В разговоре с г-жой Богдановой важными для детей и учителей являлись два нюанса: не поэтапное, а одномоментное сокращение уроков и добавление урока русского языка вместо урока труда. Именно поэтому, пояснила чиновник Богданова, нововведения и не касаются латышских школ. Однако именно эти, единственно существенные, моменты через несколько минут опроверг руководитель Управления образования г-н Дукшинскис.
— Насколько известно мне, ожидается все-таки поэтапное сокращение уроков. Замещения урока труда уроком русского языка, как я знаю, тоже не будет. Вообще говоря, окончательного решения еще нет — нужно утверждение Кабинета министров. Но оно, конечно, будет. Что касается русского языка. Первоначально Министерство образования планировало уменьшение часов русского, затем передумало. Поэтому речь идет о добавлении часов в том смысле, что все остается как было ранее.
— Мудрено… В чем же суть нововведений?
— Что поделаешь. Суть данной мини-реформы в нагрузке, которую несет ученик и которая не может превышаться: увеличивая часы на одних предметах, приходится уменьшать на других. Учебные планы нам спускает Рига, бывает вилка, допустим, два-три часа, тогда решает сама школа в зависимости от своей специфики и уклона.
— Вернемся к учителям. Как быть с ними?
— Управление образования дает дополнительные целевые средства в общий фонд школы, который каждая администрация распределяет по своему усмотрению, резервный фонд экономии заработной платы после утверждения думы также возвращается в школы, и если случится то, что должно случиться, вопрос станет остро, то будем изыскивать дополнительные средства. Правильно, квалификационное обучение стоит денег. В этом году впервые мы выделили на эти цели деньги, в следующем учебном году сумма удвоится. Будем планировать и какие-то бюджетные курсы: понятно, что лишних денег учителя не имеют. Проблема есть, и не только по трудовикам: в следующем учебном году в школах будет учиться на тысячу детей меньше…
Возможно, предмет труда в том виде, в каком он есть, сегодня где-то и в чем-то устарел. Никто не спорит. Никто, двух мнений быть не может, не против дорогих станков, современного оборудования. Давайте! Но, главное, нет ответа на вопрос: труд как таковой, вообще говоря, нужен? Некоторым детям, оппонирует журналисту г-жа Богданова, не нравится ни шить, ни строгать, ни вязать, ни клеить. Некоторым детям не нравится учить таблицу умножения — ну и что из этого? Есть мнение, что именно труд как таковой когда-то сделал из обезьяны человека. Предмет труда — основа наук, то, откуда растут руки и ноги, то, через что осуществляется правильная связь с головой. Лично для меня всегда спецпредметами были пение и рисование: одно — дар, второе — искусство. До сих пор не знаю, есть ли у меня слух, но за голос отвечаю: когда я пел, учитель пения прятал усы в гармошку. Не рисую я из-за слишком глубокого уважения к живописи. Нужно быть большим авангардистом, чтобы оценить то, что я изображаю — Малевич со своим «Черным квадратом» отдыхает. Остальные предметы, азы, во всяком случае, важны. Однако химию новый министр образования г-жа Друвиете предлагает учить… по пятновыводителям. Глядя в телекамеру, серьезно спрашивает: «Зачем знать, как устроен велосипед, главное — уметь на нем кататься!..» Как у Фонвизина в «Недоросле»: «Зачем мне география — извозчик довезет!» Так и живем, как Митрофанушки.
Не менее занятно у нас и отношение к людям. Судя по разговорам с учителями труда и домоводства 17 средней школы — тем же Кареном Меликяном, Татьяной Ромальской, Жанной Барышневой, — не пропадут люди, не пополнят отряд безработных. Благо директор  Ивар Шкинч — умница, человек, имеющий собственное мнение. Сколько, положа руку на сердце, имеется примеров обратных, кто не знает многих наших директоров, держащих нос по ветру, готовых «сполнять» приказ, который еще только в «мудрых» головах думается. «Кому надо, тот переучится…» — говорит г-жа Богданова. Для чего к Управлению образования приставлена, видимо, сама не знает. То ли добавят русский язык, то ли не добавят, то ли поэтапно труды уберут, то ли сразу. Сама уроки ведет, чтоб дети к чиновникам привыкали, чтоб не боялись…